Сообщений в теме: 33

[Алексей Сёмин]

Героические корабли; Очерки /[Авт.-сост Э. А. Ашрафиан, С. Л. Петлицын; предисл.канд. ист. наук С. Л. Петлицына]. — 2-е изд.,доп. и перераб. — Одесса: Маяк, 1980 — 223 с, ил., 4 л. цв. ил.

Книга очерков о славных революционных, боевых и трудовых традициях моряков Черноморского транспортного флота. В центре внимания — рассказ о событиях, связанных с Великой Отечественной войной, об огненных рейсах кораблей, об отваге, мужестве и патриотизме, проявленных советскими моряками в дни обороны Одессы, Се­вастополя, Новороссийска и других портов Черноморья.

Авторы-составители Э. А. Ашрафиан, С. Л. Петлицын

Рецензенты И. Е. Крук, кандидат исторических наук, доцент, П. К. Нестеренко, председатель совета ветеранов Черноморского морского пароходства

[Алексей Сёмин]

В. Коновалов
«АЛМАЗ»

Черноморский флот богат славными боевыми и революционными традициями. Броненосец «Потемкин», крейсер «Очаков», Севастопольское восстание 1905 года... В этой героической летописи достойная страница принадлежит и крейсеру «Алмаз», команда которого сыграла видную роль в победе пролетарской революции на юге Украины.

Крейсер 2-го ранга «Алмаз» был спущен на воду 2 июня 1903 года. В 1904 году он входил в состав 2-й Тихоокеанской эскадры и участвовал в мае 1905 года в Цусимском сражении. Из всех броненосцев и крейсеров эскадры только один «Алмаз» благодаря умелым действиям командира И. И. Чагипа и мужеству экипажа вырвался из опасной зоны и взял курс на Владивосток. 16 мая в 18 часов 30 минут крейсер вошел в бухту Золотой Рог, отсалютовал родной земле и бросил якорь. «Двухдневное сражение,— и из двадцати военных судов России с 12—15 тысячами человек экипажа потоплено и уничтожено тринадцать, взято в плен четыре, спаслось и прибыло во Владивосток только одно («Алмаз») ,— так писал В. И, Ленин 27 мая 1905 года.

На Балтику «Алмаз» пришел из Владивостока в конце января 1906 года и был включен в Практическин отряд обороны побережья Балтийского моря.

23 августа 1911 года корабль прибыл в Севастопольскую бухту и стал нести вспомогательную службу в Черноморском флоте. С началом первой мировой войны команда крейсера участвует в операциях по защите морских коммуникаций, обороне побережья от вражеского вторжения.

Февральская революция застала «Алмаз» в Новороссийском порту. Офицеры пытались скрыть от матросов события, происшедшие в Петрограде. 5 марта корабельный священник сообщил экипажу, что Николай II отрекся от престола в пользу великого князя Михаила.
О революции и свержении самодержавия матросы узнали только 7 марта. Вскоре «Алмаз» был отозван в Севастополь.

Первое время меньшевикам, и особенно эсерам, удалось повести за собой черноморских моряков. Основная масса матросов поверила соглашателям, что после Февральской революции война из империалистической превратилась в революционную. Однако уже в мае 1917 года этот «оборонческий» туман у матросов стал рассеиваться. На разоблачение маневров буржуазии и ее агентуры, на революционизирование Черноморского флота большое влияние оказали Апрельские тезисы В. И. Ленина. Прибывшая в Севастополь делегация балтийских моряков привезла с собой около 100 экземпляров газеты «Правда» за 7 апреля, в которой была опубликована статья Ленина «О задачах пролетариата в данной революции», содержавшая знаменитые Апрельские тезисы.

Газету со статьей В. И. Ленина на «Алмаз» принес матрос-балтиец Андрей Дозмаров. Командир корабля Киселев, узнав о цели прихода балтийского матроса, предложил прочитать Апрельские тезисы в кают-компании только для офицерского состава. Дозмаров не согласился. Судовой комитет крейсера, в состав которого входили большевики Иосиф Косов, Василий Бабанский и Николай Баранов, настоял на созыве всего экипажа. Состоялся митинг. Статью Ленина «О задачах пролетариата в данной революции» зачитывали дважды. Затем была принята приветственная телеграмма Владимиру Ильичу. «Мы, команда посыльного судна «Алмаз»,— говорилось в телеграмме,— горячо приветствуем тов. Ленина, вождя российской социал-демократии, стойкого борца революционной армии Интернационала».

Принятие командой «Алмаза» приветствия Ленину вызвало смятение в Севастопольском Совете и в штабе командующего Черноморским флотом Колчака. 192 человека, то есть две трети всего экипажа, якобы по случаю предстоящего ремонта крейсера, было решено списать на другие корабли. Таким путем Колчак надеялся покончить с большевиками на революционном крейсере.

Вечером 16 сентября 1917 года «Алмаз», имея на борту 265 членов экипажа, пришел в Одессу. Перед его отправкой команда была обновлена более чем наполовину. Но основной костяк большевистской организации «Алмаза» сохранился. Прибытие крейсера с революционно настроенной командой явилось серьезным подкреплением для большевиков Одессы. До прихода «Алмаза» они получали большую поддержку от команды броненосца «Синоп», где имелась большевистская организация. Теперь создались благоприятные условия для более широкого развертывания политико-разъяснительной работы среди моряков Транспортной флотилии. Поздно вечером 25 октября 1917 года радиостанция «Алмаза» приняла обращение II Всероссийского съезда Советов к рабочим, крестьянам и солдатам, в котором извещалось, что в результате победоносного вооруженного восстания петроградского пролетариата и гарнизона власть повсеместно переходит к Советам. Утром следующего дня матросы «Алмаза» на своем митинге приняли резолюцию о том, что команда «признает только Советскую власть и присоединяется к партии большевиков». Над крейсером был поднят красный флаг.

Вскоре на «Алмазе» разместился и исполнительный комитет Совета матросских депутатов. Он способствовал широкому общению революционной команды крейсера с матросами других кораблей. Создались благоприятные условия для становления связей, обмена информацией, для согласованных совместных действий. Через судовой комитет «Алмаза» и исполком Совета матросских депутатов Одесский комитет РСДРП (б) мог быстро связаться с экипажем любого корабля.

В один из последних дней ноября 1917 года радиостанция «Алмаза» приняла две радиограммы. В одной из них Советское правительство призывало Одесский революционный гарнизон со всей решительностью выступить против царского генерала Каледина, собравшего крупные контрреволюционные силы на Дону, а в другой Центральная рада запрещала морякам-украинцам записываться в отряды, направляемые на борьбу с Калединым. Радиотелеграфист Евгений Шишкан сообщил об этих радиограммах членам судового комитета Иосифу Косову и Василию Бабанекому. Они решили радиограмму Совнаркома немедленно передать Одесскому комитету партии, а радиограмму Центральной рады оставили у себя. На следующий день на крейсере проходил митинг. После доклада И. Косова о призыве Совнаркома к борьбе с Калединым была оглашена и радиограмма Центральной рады. Выступившие на митинге кочегары Демьян Гаидзюк и Никита Завадский, машинист Григорий Романюк, матросы Никифор Л уценки, Гавриил Олейниченко заявили, что они украинцы, однако выполнять указания контрреволюционной националистической Центральной рады не будут и первыми добровольно записываются в отряд, отправляющийся на Дон.

Одесский комитет РСДРП (б) направил матросов «Алмаза» для проведения революционной агитации среди крестьян Одесского уезда. Делегации алмазовцев побывали в Маяках, Березовке, Яновке, Овидиополе и Беляевке.
Видную роль на «Алмазе» играл большевик Павел Кондренко, переведенный на судно с минного заградителя «Дунай». Это он в августе 1917 года на многотысячном митинге, который состоялся на Таможенной площади в Одессе, первым потребовал ухода реакционного адмирала Хоменко с поста командующего флотилией. А когда морской комиссар Временного правительства Шрейдер заявил, что правительство не может признать законным требование матросов, Кондренко бросил реплику, встреченную всеобщим одобрением: «Тогда правительству придется уйти в отставку!»

21 декабря общее собрание моряков флотилии избрало командующим Транспортной флотилией матроса-большевика Анатолия Попова, комиссаром — Павла Кондренко. А неделей раньше, 15 декабря, большевик Кондренко был избран председателем Совета матросских депутатов. Теперь все руководящие посты морских организаций в Одессе находились в руках большевиков. 22 декабря II съезд Советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесской области избрал новый состав Румчерода, председателем которого стал большевик Владимир Юдовский. После съезда на «Алмаз» прибыли большевики В. Володарский и Л. Рузер и попросили передать председателю Совнаркома В. И. Ленину по радиотелеграфу отчет о работе съезда и просьбу об ассигновании средств на нужды Румчерода. Не успели еще делегаты съезда разъехаться по местам, как радиостанция «Алмаза» приняла радиограмму в адрес Румчерода:
«Ваши сообщения получены. Согласны выдать деньги. Каким образом надлежит получить их — известите немедленно. Председатель Совета Народных Комиссаров Ленин».

Матросы с «Алмаза» выступили инициаторами создания революционного трибунала, который еще до установления власти Советов в Одессе выносил свои приговоры от имени Советской власти.
О деятельности Одесского революционного трибунала стало известно В. И. Ленину.
Летом 1917 года в Петроград ездил секретарь Одесского комитета РСДРП (б) Петр Заславский. Его принял член секретариата ЦК РСДРП (б) Я. М. Свердлов. В беседе с Заславским он сказал: «Помните, за вами Румынский фронт, которым командует махровый реакционер генерал Щербачев. Вам надо особенно настойчиво работать среди черноморских моряков, они вас обязательно поддержат». Осенью Центральный Комитет большевистской партии не раз посылал в Одессу матросов-балтийцев, которые оказывали содействие местным большевикам в проведении политической работы на кораблях. Одна из балтийских делегаций привезла письмо В. И. Ленина, которое было вручено П. Заславскому. В этом письме Владимир Ильич рекомендовал Одесскому комитету партии проводить работу среди матросов непосредственно на кораблях, создавать там революционные группы из наиболее сознательных моряков.

Все эти рекомендации ЦК и лично В. И. Ленина одесские большевики настойчиво проводили в жизнь. В этом им помогали большевистские организации «Алмаза», «Синопа» и минного заградителя «Дунай». К концу 1917 года почти все команды Транспортной флотилии шли за большевиками.

Когда наступил час вооруженной борьбы за усановление в Одессе власти Советов, все строевые матросы и большая часть специалистов (кроме артиллерийской прислуги и сигнальщиков) крейсера «Алмаз» и других кораблей 13 января 1918 года были сведены в отряды по 30—35 человек и направлены в штаб по руководству восстанием для совместных действий вместе с Красной Гвардией. В течение трех дней 15—17 января шесть отрядов матросов с «Алмаза» героически сражались с гайдамацко-офицерскими войсками. Командирами отрядов алмазовцев были большевики Василий Бабанский, Иосиф Косов, Афанасий Карапанов, Андрей Цыкин, Николай Баранов и Карл Зедин, прибывший накануне восстания из Севастополя. В отряд Зедина были включены и красногвардейцы-латыши, эвакуированные в Одессу из Латвии в годы войны.
В уличных боях матросы с «Алмаза» проявили храбрость и бесстрашие. Так, 15 января в два часа дня на Пушкинской улице отряд моряков подорвал гайдамацкий бронеавтомобиль. На буксире его доставили на Платоновский мол, отремонтировали, сделали масляной краской надпись «Алмаз», и на следующий день этот бронеавтомобиль уже вел бой на стороне революционных сил.

После установления в Одессе Советской власти команда крейсера активно поддерживала все революционные мероприятия Одесского комитета, Совета рабочих депутатов и Румчерода. Для охраны города был создан специальный отряд из моряков. На «Алмазе» находилась комиссия по борьбе с контрреволюционными элементами, спекулянтами, с уголовным миром. Эта комиссия, опираясь на команду «Алмаза», вскрыла и ликвидировала два контрреволюционных заговора. Накануне захвата Одессы австро-германскими оккупантами корабль ушел в Севастополь. Все его матросы вступили в Красную Армию.

[Алексей Сёмин]

Ф. Зинько

«КАРЛ МАРКС»



В 1899 году в немецком городе Киле на заводе Говальда был спущен на воду пароход «Диана», заказанный РОПИТом (Русское общество пароходства и торговли). Он имел стальной двухпалубный корпус, четыре вместительных трюма, а также парусное оснащение.

С 1902 по 1905 год судном командовал лейтенант Черноморского флота, впоследствии активный уча­стник Севастопольского восстания 1905 года Петр Петрович Шмидт.

«Диана» совершала рейсы на Дальний Восток и вокруг Европы.В конце ноября 1903 года пароход шел из Риги в Одессу. Двое суток не утихал шторм, и двое суток капитан не покидал мостика. Лишь когда погода немного улучшилась, Шмидт ушел к себе в каюту. Однако вскоре над морем опустился густой туман. Стоявший на вахте помощник капитана по непростительной небрежности не сообщил об этом Шмидту, и «Диана» налетела на подводную гряду камней, как потом выяснилось, у острова Мэн. Шторм не утихал. Бушующие волны могли в любую минуту опрокинуть судно. В связи с этим Шмидт приказал команде погрузиться в шлюпки и плыть на остров Мэн. Сам же с четырьмя членами команды остался на судне, где, не считаясь с опасностью, провел более полумесяца. Только 14 декабря «Диану» сняли с камней.

После аварии пароход ремонтировался в Киле. П. П. Шмидт внимательно наблюдал за всем ходом работ. Благодаря заботам Шмидта судно было так добротно отремонтировано, что прослужило еще добрых пять десятков лет.

Во время русско-японской войны «Диана» в качестве угольщика принимала участие в Цусимском бою, а затем совершала рейсы между Владивостоком и Одессой.

В период первой мировой войны на «Диане» производилась переброска русского экспедиционного корпуса во Францию.

В октябре 1917 года пароход пришел из Гельсингфорса в Кронштадт. Однако загрузить его не успели, и Временное правительство, боясь революционного взрыва, отдало приказ, чтобы судно вывели в море до 26 октября. Но моряки «Дианы» по решению судового комитета не подчинились Временному правительству, не перешли на сторону контрреволюции. Оружие и боеприпасы они передали питерским рабочим-красногвардейцам. Так «Диана» осталась верна заветам своего первого капитана П. П. Шмидта.

В 1918 году, когда по решению Советского правительства торговый флот был национализирован, пароход получил имя «Карл Маркс». Его капитанами были Лука Ефимович Кадецкий, Дмитрий Игнатьевич Сорока — будущий Герой Социалистического Труда — и его брат Яков Игнатьевич, Сергей Леванович Дондуа, нынешний капитан флагмана пассажирского флота теплохода «Максим Горький».

Время не сохранило для нас многих подробностей жизни судна тех лет. Известно, что в первые годы Советской власти «Карл Маркс» плавал на Балтике. В 1922 году, когда пароход посетил Лондонский порт, состоялась волнующая встреча экипажа с английскими докерами. Есть в фондах Музея морского флота СССР снимок 1923 года, на котором запечатлены моряки «Карла Маркса» с докерами Гамбурга.

12 марта 1925 года судно снова пришло в Гамбург с грузом. Во время стоянки команда по приглашению докеров приняла участие во всеобщей демонстрации рабочих и моряков, требовавших освобождения участников гамбургского восстания 1923 года.

Из Гамбурга путь судна лежал на Черное море, в Одессу, которая стала портом его приписки.

В годы Великой Отечественной .войны судно плавало на океанских линиях. Возило стратегические грузы, ожесточенно дралось с гитлеровскими воздушными и подводными пиратами. А в начале сентября 1945 года «Карл Маркс» вернулся в родную Одессу. Он был торжественно встречен в порту трудящимися города-героя Одессы.

[Алексей Сёмин]

А. Волкова

«СОВЕТСКАЯ НЕФТЬ»

В мае 1932 года танкер «Советская нефть» после выгрузки бензина во Владивостоке совершал рейс в один из черноморских портов.

16 мая в 2 часа 30 минут ночи, когда до мыса Гвардафуй в Аравийском море оставалось 20 миль, вахтенный штурман Владимир Казимирович Шабля и находившиеся с ним на мостике матросы заметили по курсу яркий огонь. В это же время радист Андрей Гилярович Свирский принял тревожное сообщение с маяка Гвардафуй, что оттуда виден корабль, объятый пламенем. Как только об этом доложили капитану танкера «Советская нефть» Александру Митрофановичу Алексееву, он отдал команду следовать к терпящему бедствие неизвестному судну.

Вскоре выяснилось, что это был новый французский лайнер «Жорж Филиппа р», совершавший свой первый рейс. На его борту находилось 767 пассажиров и моряков.

Приближаться к горящему судну танкеру «Советская нефть» было небезопасно — в его танках скопились пары бензина. Но рядом гибли люди, и советское судно полным ходом направилось к месту катастрофы.

В 4 часа утра на танкере объявили аврал. В считанные минуты все спасательные и противопожарные средства на нем были приведены к действию, моряки заняли места по расписанию. Подойдя на минимальную дистанцию к «Жоржу Филиппару», танкер застопорил ход. Четко выполняя команду, моряки спустили на воду судовые боты и поспешили на помощь к пассажирскому судну. На палубах охваченного бушующим пламенем лайнера метались обезумевшие от ужаса люди. Некоторые из них в панике прыгали в воду.

Первым на танкер вернулся бот под управлением штурмана Шабли. Среди спасенных им пассажиров была шестимесячная девочка, привязанная к спине отца, французского пекаря. Матрос Артем Филиппович Рулев снял с себя рубашку и укутал промокшего ребенка. Доктору Александру Михайловичу Вьюнову стоило больших усилий вернуть малютку к жизни. На протяжении восьми часов самоотверженно боролась за спасение терпящих бедствие команда «Советской нефти». Не жалея сил, без передышки доставляли моряки на танкер спасенных.

Утром к месту бедствия подошло два иностранных парохода. Суда были сухогрузные, но тем не менее они не приняли участия в спасательных работах и вскоре, не подобрав ни одного пострадавшего с «Жоржа Филиппара», удалились.

За ночь 440 спасенных пассажиров, в том числе 20 детей и 140 человек экипажа французского лайнера, были подняты на борт советского танкера.

«В течение этой безумной ночи...—писал в газете «Пти паризьен» врач французского корабля Гибье, — мы наблюдали потрясающий пример героической помощи. Матросы и офицеры русского теплохода, рискуя своей собственной жизнью, спасают утопающих...»

Но вот наконец старший помощник капитана Григорий Иванович Голуб в последний раз подвел свой бот к «Жоржу Филиппару». К этому времени сильно накренившийся на левый борт лайнер был охвачен огнем от кормы до бака. В бот спустились восемь французских моряков, остававшихся на «Жорже Филиппаре». Последним покинул гибнущее судно капитан Вик.

Вскоре танкер «Советская нефть» снялся с якоря и продолжил плавание.

Советские моряки окружили пассажиров заботой и вниманием. Им были отданы каюты, столовая, кают-компания и другие помещения. Спасенным раздавали одеяла, простыни, одежду. Врач А. М. Вьюнов почти сутки не смыкал глаз, оказывая пострадавшим необходимую медицинскую помощь.

На другой день к «Советской нефти» подошел пароход «Лндре Лэбон» и другие французские суда. На их мачтах были подняты советские флаги. Французские моряки восторженно приветствовали смельчаков, протянувших руку помощи их сооте­чественникам. Начали перевозку пассажиров.

Трогательными были минуты, когда французы покидали борт танкера. Они обнимали и целовали советских моряков, благодарили за спасение и гостеприимство.

Один из пассажиров «Жоржа Фнлиппара», пекарь Пьер Реиаль (отец спасенной 6-месячной девочки), вспоминал впоследствии: «Когда нас перевезли с танкера на лайнер «Андре Лэбон», никто не уходил с палуб а каюты, даже раненые... Kto-то запел «Марсельезу». Песню дружно подхватили, и она громко разнеслась над океаном, покрывая прощальные гудки». Капитан Вик передал капитану Алексееву круг и два бота с «Жоржа Филиппара» и память о героическом спасении людей с французского судна.

А «Советская нефть» продолжала свой рейс. Когда судно вошло в Суэцкий канал, здесь уже знали о подвиге советских моряков. Обычно приходилось ждать очереди для прохода через канал. Но на этот раз «Советской нефти» предоставили «зеленую улицу». Такого почета и уважения не оказывали еще ни одному судну.

23 мая в порту Суэц на борт «Советской нефти» прибыл представитель пароходной компании «Мессажерн Маритим», которой принадлежал «Жорж Филиппар». От имени «Мессажери Маритим» капитану Алексееву был вручен именной секстант и золотые часы.

Героизмом советских моряков восхищался весь мир. Английский еженедельник «Бритиш Уикли» писал: «Подобно тому как подвиг ледокола «Красин» записан в анналах исследования Арктики, действия экипажа наливного судна «Советская нефть» найдут свое место в ряду бессмертных примеров мужества».

Французское правительство наградило членов экипажа танкера «Советская нефть» именными золотыми и серебряными медалями «За самоотверженность и храбрость». При вручении наград посол Франции в Советском Союзе Шарль Альфан сказал: «Я горд выразить вам здесь признательность правительства и народа Франции за удиви­тельное самопожертвование, проявленное вами, и прикрепить на вашу грудь медаль «За самоотверженность и храбрость»... Пусть не пропадет великий пример, поданный вами. Не должен ли тот же порыв солидарности и поддержки, который побуждает отдельную личность приходить на помощь себе подобным для спасения их от разнузданной стихии ветра и огня, побуждать также и народы соединиться для устранения бича войны». За героизм и самоотверженность Наркомвод СССР наградил экипаж танкера «Советская нефть» Большой золотой медалью, а Добровольное общество спасения на водах — памятным Золотым знаком и Почетной грамотой.

[Алексей Сёмин]

Э. Ашрафиан

«ЯН ТОМП»

В ночь с 30 на 31 августа 1935 года забойщик шахты «Центральная Ирмино» Алексей Стаханов за 5 часов 45 минут рабочего времени вырубил отбойным молотком 102 тонны угля, тем самым выполнив 14 дневных норм. Это был рекорд.

Так возникло патриотическое движение трудящихся за резкое повышение производительности труда, основанное на передовой технике. Оно охватило все отрасли промышленности, транспорта, сельского хозяйства, стало высшим звеном социалистического соревнования и вошло в историю страны под названием стахановского движения.

Состоявшийся в декабре 1935 года Пленум ЦК ВКП(б) указал пути дальнейшего подъема этого всенародного движения. Начало стахановской вахте среди моряков было положено экипажем черноморского парохода «Ян Томп», получившего название в честь эстонского революционера, председателя Центрального совета профсоюзов Эстонии, злодейски убитого 14 ноября 1924 года агентами буржуазной охранки.

Летом «Ян Томн» совершал рейсы на линии Поти—Мариуиоль (ныне – Жданов). Металлургам Украины он возил марганец, добываемый горняками Чиатурских копей, а в Грузию доставлял уголь. Зимой судно перевозило руду из Поти в Феодосию или Новороссийск.

15 января 1936 года в 16.00 — в соответствии с графиком — пароход «Ян Томп» отошел от причалов Феодосийского порта и взял курс на Поти.

В этот день судно первым на .морском флоте страны отправилось в стахановский рейс.

Как показали результаты рейса, экипаж парохода под командованием капитана А. Г, Алферьева добился разительных успехов в ускорении погрузки и выгрузки судна, в повышении мощности его машин, скорости и грузоподъемности.

Что же позволило морякам стать новаторами и передовиками па флоте?

На состоявшемся открытом партийном собрании перед моряками выступил капитан А. Г. Алферьев. «Вся страна,— сказал он,— охвачена большим патриотическим подъемом. Горьковский кузнец А. X. Бусыгин, машинист депо станции Славянск До­нецкой железной дороги П. Ф. Кривонос, ткачихи фабрики имени Ногина в Вычуге Ивановской области Е. В. Виноградова и М. И. Виноградова показали, что нет предела для творческой инициа­тивы и изобретательности трудящихся. Передовые рабочие различных отраслей промышленности сме­ло отбрасывают устаревшие нормы выработки, перекрывают проектные мощности. Неужели мы не можем найти у нас дополнительные резервы, чтобы включиться в движение, которое набирает все большую и большую силу в стране?»

Под руководством партийной организации экипаж парохода «Ян Томп» включился в борьбу за ускорение погрузки и разгрузки, повышение мощности машин, увеличение скорости и грузоподъемности судна.

Перед каждым членом команды были поставлены четкие и конкретные задачи. Моряки судна, взвесив свои силы и возможности, взяли на себя обязательство изыскать дополнительные резервы для повышения производительности труда в, как показала жизнь, с честью сдержали данное слово.

Трудовой победе предшествовала большая подготовительная работа. Значительную помощь мо­рякам в их производственных успехах оказали ниженеры пароходства Е. А. Гехтбарг и В. К. Лысенко, которые разработали комплекс мероприятий по повышению производительности труда на всех участках судна.

Расскажем об этом подробнее. «Ян Томп» представлял собой старенькое, сильно изношенное судно. Оно давно требовало капитального ремонта, постановки на долгий срок в док судоремонтного завода. Однако в те очень нелегкие времена из-за острой нехватки транспортных средств в пароходстве осуществить такой ремонт было трудно.

Например, ни для кого не было секретом, что на «Яне Томпе» трудно держится пар. Котлы на пароходе находились в сильно запущенном состоянии— в них накопилась толстая, твердая накипь. Она покрыла труднодоступные стенки огневых камер и образовала сплошные мосты между дымогарными трубами. Именно поэтому «Ян Томп» не давал скорости, определенной его паспортом, — 8 узлов. Члены экипажа решили отремонтировать котлы своими силами и, дружно взявшись за дело, за кратчайший срок привели их в порядок. Более того, после ремонта скорость судна превзошла нормативную и составила 8,5 узла. Этот успех убедил моряков, что они могут путем саморемонта, то есть своими силами, вернуть судну его молодость.

Так была решена судьба старого парохода. Ремонтировали его моряки в портах, во время стоянок судна под разгрузкой либо погрузкой, ремонтировали, не считаясь с личным отдыхом, сразу же после вахты чистили все уголки судна, красили, драили палубы, возвращая пароходу его былой блеск и красоту.

Настойчиво искали моряки «Яна Томпа» также пути увеличения грузоподъемности судна. И вот на что обратили они внимание. Отправляясь в рейс,пароход обычно, как предусматривалось его паспортом, брал 130 тонн угля, 170 тонн воды для машинного отделения и 90 тонн — экипажу для питья и мойки. Между тем постоянная линия, на которой стояло судно, требовала значительно меньших запасов. На рейс пароходу вполне хватало по 50 тонн угля и воды для машин и столько же воды для экипажа.

Так за счет уменьшения запасов воды и топлива, а также освобождения от излишнего оборудования и различных материалов судно получило возможность брать дополнительные грузы.

Моряки «Яна Томпа» заключили договор о комплексном социалистическом соревновании с потийскими портовиками. Теперь экипаж готовил судно к грузовым операциям еще в море, при подходе к порту, а портовики скоростными методами обрабатывали его во время стоянки. Докеры Поти, например, стали грузить пароход за 7 часов вместо 35.

Решительная ломка сложившихся представлений о возможностях судна и его экипажа дала самые положительные результаты. Благодаря использованию только собственных резервов, без всяких затрат и переделок пароход «Ян Томп» выполнил программу первого рейса на 163 процента.

Во втором, третьем и четвертом стахановских рейсах программа была выполнена соответствен­но на 164,5, 149 и 180 процентов. В течение месяца пароход перевез около 16 тысяч тонн грузов, тогда как ранее он доставлял не более 10 тысяч тонн. Вместо 2300 тонн груза по норме судно в среднем брало в рейс 2750 тонн груза.

Инициативу экипажа парохода «Ян Томп» — первого стахановского экипажа на морском флоте страны — подхватили моряки всех бассейнов. Вслед за «Яном Томпом» стахановские рейсы стали совершать балтийский теплоход «Сибирь», каспийский пароход «Рабочий» и другие суда.

Погиб пароход «Ян Томп» героически в годы Великой Отечественной войны при выполнении боевого задания.

[Алексей Сёмин]

С. Черных

«КОМСОМОЛ»

Это произошло в декабре 1936 года в одном из районов Средиземного моря. Тишину хмурого, облачного дня вдруг нарушил грохот артиллерийских орудий. Огненные стрелы с яростью вгрызались в борт сильно накренившегося и охваченного пламе­нем теплохода. Вспыхивали ослепительные фейерверки взрывов. Очередная вспышка огня осветила флаг: золотом сверкнуло в его верхнем углу изображение серпа и молота.

«Русские», — тихо произнес капитан оказавшегося поблизости бельгийского судна «Президент Франки» и опустил бинокль, будучи не в силах спокойно смотреть, как гибнет теплоход.

Когда он снова поднес его к глазам, горизонт был чист. Судно поглотила пучина. Лишь вблизи этого места маячила черная громадина фашистского крейсера, Капитан бельгийского судна, осторожно ступая, словно боясь нарушить наступившую тишину, прошел к себе в каюту. Опустившись в кресло и бросив взгляд на ворох бумаг на ст­ле, он протянул руку и взял радиограмму, отправленную полчаса назад. Молча прочитал: «...В точ­ке 36°39' северной широты и 0°15' восточной долго-

ты горит советское судно, название неизвестно...» Да, его помощник не ошибся — теплоход действительно был из России... Капитан взглянул в распахнутый иллюминатор. Зачехлив орудия и развернувшись, фашистский крейсер спешил покинуть место происшествия.

Что же случилось 14 декабря 1936 года? Какие события предшествовали разыгравшейся трагедии?

Победа, одержанная Народным фронтом на выборах в кортесы (парламент) в феврале 1936 года, открыла новый период развития Испанской республики. Было сформировано левореспубликанское правительство. Однако крупные землевладельцы-латифундисты, хозяева заводов и фабрик не могли смириться с поражением. 17—18 июля в Испании вспыхнул военно-фашистский мятеж. Начался период гражданской войны, принявшей национально-освободительный характер. Советский Союз, верный своему интернациональному пролетарскому долгу, оказывал испанским патриотам политическую, дипломатическую и эко­номическую помощь.

Из Одесского, Новороссийского и других портов один за другим уходили в Испанию суда с продовольствием и другими грузами.

Особое место в испанских событиях принадлежит экипажу черноморского теплохода «Комсомол». 5 декабря 1936 года приписанный к Одесскому порту теплоход вышел из Поти в очередной рейс. На борту судна был груз марганцевой руды, адресованной в бельгийский порт Гент для фирмы «Прови-данс».

В последний рейс года моряки уходили с приподнятым настроением. Завершив его, они становились победителями социалистического соревнования судов Черноморского пароходства. Была и еще одна причина хорошего настроения: недавно экипаж, доставив важные грузы в Аликанте и Валенсию, благополучно вернулся из борющейся Испании. Однако чувство опасности не покидало моряков. Они знали, что рейсы судов в республиканскую Испанию вызывают лютую ненависть у фашистов.

Вечером 13 декабря к «Комсомолу» приблизился военный корабль, не имевший опознавательных знаков. Запросив о том, какой груз везет судно и куда следует, он удалился. Но капитан теплохода Георгий Афанасьевич Мезенцев и помполит Август Михайлович Кульберг встревожились, слишком хорошо были известны им нравы фашистов, их вероломство.

И действительно, на следующий день, 14 декабря, к судну подошел крейсер «Канариас» и нагло потребовал: «Остановить машину! Покинуть судно!» Теплоход застопорил ход. Поднявшись на судно, молодчики по главе с офицером вели себя бесцеремонно. Фашисты конфисковали все судовые документы и паспорта моряков и перед тем, как покинуть судно, заявили капитану Г. А. Мезенцеву, что через несколько минут теплоход будет расстрелян.

С тяжелым чувством 36 советских моряков, среди которых были две женщины, покидали теплоход. Пираты хотели вызвать панику среди экипажа, унизить безоружных советских людей. Однако они просчитались. Моряки организованно погрузились в шлюпку, взяли компас, карты, теплые вещи и продукты питания.

Отойдя от борта теплохода, шлюпка направилась в открытое море. Но отпускать свидетелей своего вероломства фашисты не собирались. Вслед шлюпке последовала пулеметная очередь. Взвился сигнал: «Прибыть на крейсер!» Это был плен...

А с крейсера между тем фашисты открыли огонь по советскому судну. Каждый выстрел щемящей болью отзывался в сердцах моряков. На их глазах погибал родной теплоход, а сами они стояли под дулами фашистских винтовок.

Не сразу Родина узнала об этом разбойном нападении. Только 20 декабря 1936 года ТАСС сообщило: «Пиратский крейсер испанских фашистов 14 декабря сего года поджег и потопил судно «Комсомол». Окончательная судьба команды выясняется».

Моряков ждали нелегкие испытания. Восемь суток находились они в стальных казематах крейсера. Затем их доставили в мрачную, построенную еще в средние века тюрьму Пуэрто де Санта-Мария. Фашисты стремились запугать советских людей, сломить их волю. В ход пошли угрозы, избиения, бесконечные допросы. Не раз моряков вы­водили во двор тюрьмы и инсценировали расстрел.

Но все попытки врага были тщетными. Воспитанные комсомолом, партией, советские моряки и здесь, в тюрьме, за тысячи километров от родной земли чувствовали себя гражданами своей великой Отчизны. На допросах вели себя стойко, держались с достоинством. Не довелось фашистам услышать жалоб и просьб о пощаде.

Чтобы чем-то заняться и отвлечься, моряки по нескольку раз в день убирали свои камеры, чинили порванную одежду. Позднее они научились «переговариваться» через тюремные стены с помощью азбуки Морзе. Сообщали друг другу новости, поздравляли с памятными датами в жизни Родины.

Советское правительство предпринимало решительные меры для освобождения моряков. В апреле 1937 года итальянское посольство в Москве официально уведомило, что экипаж «Комсомола» интернирован и находится на территории, контролируемой войсками Франко.

В результате длительных переговоров, с помощью Международного Красного Креста удалось добиться освобождения моряков. В октябре 1937 года на Родину вернулись 11 моряков во главе с капитаном Г. А. Мезенцевым. Через месяц — еще 18 членов экипажа. Остававшиеся в фашистских застенках 7 моряков были освобождены через два года и восемь месяцев.

Родина высоко. оценила мужество и героизм экипажа «Комсомола». Орденами и медалями были награждены капитан Г. А. Мезенцев, старший механик Ф. В. Дрен, моторист В. Ф. Васильев, матрос И. П. Гайдаенко и другие моряки.

Возвратясь на Родину, моряки с «Комсомола» снова участвовали в ответственных рейсах. Трое из них — Василий Фомин. Владимир Подгорецким и Василий Титаренко — сражались в составе прославленной 12-й интернациональной бригады, защищали Мадрид.

Бывшие узники фашистских застенков активно включились в трудовой ритм Родины. По-разному сложились их судьбы. Капитан Г. А. Мезенцев получил новое судно — транспорт «Харьков» и повел его через 11 морей на Дальний Восток. Потом руководил Черноморским пароходством, работал в аппарате Министерства морского флота.

Штурман Г. И. Дымченко сменил мостик транспортного судна на боевую рубку военного корабля и еще около 26 лет служил в Военно-Морском Флоте, охраняя морские рубежи нашей Родины,

Матрос И. П. Гайдаенко стал замполитом, плавал на разных судах Черноморского пароходства. Ныне — это известный писатель, автор многих книг о моряках-черноморцах.

Продолжительное время работали в Черноморском пароходстве Г. Н. Климниченко, Н. В. Галиченко и другие моряки с «Комсомола». Где бы ни трудились члены экипажа легендарного судна, они всегда честно и добросовестно выполняли свой долг.

Более сорока лет прошло со дня гибели тепло­хода «Комсомол», но страна не забыла его подвига во имя великого интернационального братства и пролетарской солидарности, во имя своей Отчизны.

[Алексей Сёмин]

А. Волкова

«ЗЫРЯНИН»

Многим советским морякам хорошо памятен старый черноморский пароход «Зырянин». Примечательна его судьба.

В конце 20-х годов Совторгфлотом был куплен построенный в США на верфях «Шипбильдинг и К°» (штат Огайо) пароход «Лейк-Фавоння».

Новое свое имя он получил в память о волжском пароходе «Зырянин», экипаж которого, сражаясь на стороне революции, затопил судно, чтобы оно не досталось белогвардейцам. Портом приписки «Зырянина» стала Одесса, судно обслуживало ближневосточную линию.

Вскоре это небольшое судно вписало свое имя в славную летопись трудовых деяний Совторгфлота. Так приказом по Управлению Черноморской конторы Совторгфлота от 17 января 1931 года о развертывании социалистического соревнования и ударничества во всех звеньях морского транспорта на Черном море в числе лучших был отмечен экипаж парохода «Зырянин». Наступил 1936 год.

Пароход «Зырянин» был третьим советским судном (после «Невы» и «Кубани»), совершавшим плавание в республиканскую Испанию. 14 октября он доставил в Барселону 3224 тонны продовольственных грузов. Судно восторженно встретили жители города. Его приветствовали гудками все заводы и фабрики, а также находившиеся в порту республиканские суда

«Никогда еще не было энтузиазма, подобного тому,— писала республиканская газета «Солидаридад обрера» от 15 октября 1936 года,— с которым был встречен «Зырянин» в Барселонском порту... Порт был украшен... Красные и красно-черные знамена пламенеют на ветру... Гудение сирен и пение «Интернационала», тысячи голосов приветствуют корабль».

В честь прибытия «Зырянина» в Барселоне началась 200-тысячная демонстрация представителей всех организаций трудящихся каталонской столицы. Затем состоялся митинг интернациональной дружбы народов Испанской республики и Советского Союза, в котором приняли участие 30 тысяч барселонцев и экипаж советского парохода.

На митинге с ответом на приветственные речи представителей испанских трудящихся выступили генеральный консул СССР в Барселоне В. А. Антонов-Овсеенко, капитан судна И. С. Борисенко, который тепло поблагодарил жителей героической

Барселоны за братскую встречу посланцев Советской страны и передал им пожелания скорейшей победы над фашистами.

«Советским морякам, — радировали из Барселоны в Одессу капитан, парторг и председатель судового комитета «Зырянина», — не дали возможности идти от борта судна до автомобилей. Их несли на руках испанские трудящиеся. До здания консульства машины шли с черепашьей скоростью, так как толпы народа запрудили улицы, моряков засыпали цветами. «Салют, Руссия!»—гремело вокруг нас».

В гостях у советских моряков побывали делегации от фабрик и заводов, представители организаций Народного фронта, а также члены республиканского правительства. В течение всего времени пребывания в Барселоне моряки «Зырянина» были окружены дружеским вниманием и братской заботой трудящихся этого большого промышленного центра.

А когда наступил день отхода советского парохода в обратный путь, в его проводах приняли участие тысячи трудящихся Барселоны и бойцов республиканской армии.

4 ноября 1936 года «Зырянин» вернулся в родную Одессу. За отличное и самоотверженное выполнение задания Советского правительства капитан судна Иван Семенович Борисенко был награжден орденом Ленина.

С «Зыряниным» связано имя и другого капитана — Леонтия Семеновича Борисенко, увековеченное в послевоенные годы в названии крупнотоннажного судна Черноморского пароходства.

Еще не раз ходил к берегам Испании «Зырянин». В этих рейсах ковалась воля и героизм тех,

кому впоследствии, в годы Великой Отечественной войны, пришлось сразиться с фашизмом.

…1938 год. Груженный зерном «Зырянин» идет в Марсель. 17 января, когда судно находилось в 61 миле от порта назначения, его останавливает минный заградитель фашистских мятежников «Вулкано». Наведя на «Зырянин» орудия, фашисты приказывают спустить антенны и следовать курсом на остров Майорка. Прибывшие на судно мятежники попытались поднять на корме «Зырянина» свой пиратский флаг, но встретили стойкое сопротивление советских моряков. По очереди несли они вахту у флага и не подпустили к нему фашистских захватчиков.

Хотя самый тщательный обыск не дал ничего компрометирующего, 18 января «Зырянин» был приведен под конвоем в порт Пальма на острове Майорка.

24 января захватчики начали разгрузку судна. В тот же день весь его экипаж в составе 22 человек был увезен в концентрационный лагерь, находившийся в высокогорной местности Кап-де-Ян, в 20 километрах от Пальмы.

Советских моряков поместили в общую камеру, где едва можно было улечься на цементном полу. Но они держались стойко и мужественно. Когда начальник жандармерии Балеарских островов, приехавший в лагерь посмотреть на советских моряков, потребовал, чтобы его приветствовали по-фа-шистски, то есть вытянутой вперед рукой, моряки, подняв вверх сжатый кулак, ответили революционным салютом «Рот фронт!»

Во время допросов фашисты и помогавшие им белогвардейцы пытались силой, а также с помощью всяческих ухищрений заставил! моряков подписать провокационные документы. Но как ни старались фашистские палачи и их подручные, им не удалось сломить дух советских моряков.

Мужественно вела себя также 22-летняя буфетчица Таня Зиньковская. Когда ее отделили от всей команды и поместили в одиночку, она объявила голодовку и не притрагивалась к пище до тех пор, пока ее не вернули в общую камеру.

Так ничего и не добившись, захватчики были вынуждены освободить советских моряков, вновь погрузить на пароход «Зырянин» зерно и отпустить судно. 2 февраля судно продолжило свое плавание в Марсель.

Великая Отечественная война застала пароход «Зырянин» в Одессе. Он славно нес боевую вахту и 4 января 1942 года в неравном бою с фашистскими стервятниками у крымского берега погиб как герой.

[Алексей Сёмин]

М. Божаткин

«ХАРЬКОВ»

Пароход «Харьков» был построен в Германии на заводе «Бремен Вулкан» в 1914 году. Это современное для тех лет судно предназначалось для работы на линии Германия—Австралия. Водоизмещение «Анхельма»— так его назвали судовладельцы — составляло 16 300 тонн, грузоподъемность — около 12 000 тонн. На судне была установлена паровая машина мощностью 4 тысячи лошадиных сил; при 75 оборотах винта в минуту оно развивало скорость до 12,5 узла. Судно оценивалось по высшему классу Регистра.

В начале 1933 года пароход был приобретен Совторгфлотом. Получив новое имя — «Харьков», судно пришло в Ленинград, где его укомплектовали постоянной командой, затем направилось в Одессу.

6 марта 1933 года «Харьков», приняв в Одесском порту груз — зерно, кальцинированную соду, фанеру, клепку и т. п., — всего около 9 тысяч тонн, взял курс на Лондон. Утром 8 марта судно должно было быть у входа в Босфор. Однако утро выдалось туманное, мглистое, определить свое местоположение по береговым ориентирам штурманы не смогли, а при исчислении была допущена ошибка, и в 7 часов утра «Харьков» сел на мель около мыса Кара-Бурну у турецких берегов.

Своими средствами пароходу сняться с мели не удалось. Вскоре погода ухудшилась, разыгрался шторм. Судно поставило лагом к волне, и под действием шторма оно переломилось. Попытка скрепить корпус на воде не увенчалась успехом.

Многие зарубежные специалисты считали, что судно погибло. Но советские моряки и водолазы, а также прибывшие на место аварии представители судостроительных и судоремонтных заводов решили бороться за спасение парохода. После заделки пробоин кормовую часть «Харькова» отбуксировали в Севастополь, а носовую — в Стамбул. Там ее подняли в док, заделали подводные пробоины и тоже отбуксировали в Севастополь.

После тщательного осмотра судна решено было соединить обе его части. Судостроители и судоремонтники Севастополя, Николаева, Одессы проявили поистине героические усилия для выполнения сложного объема работ по стыковке судна. Эти работы были закончены значительно раньше установленного срока. Представитель Регистра СССР оценил их по высшему классу Ллойда.

29 апреля 1934 года «Харьков» отправился в свой первый после восстановления рейс. Начались трудовые будни. Дружный и слаженный экипаж «Харькова» самоотверженно работал, выполняя и перевыполняя производственные задания, и вскоре вышел в число передовых судов Черноморского морскою пароходства.

Вначале пароход обслуживал международные линии, потом стал осуществлять перевозки в большом каботаже, совершая рейсы между черноморскими портами и портами Тихого океана. Вместе с «Харьковом» грузы на Дальний Восток перевозили крупнейшие черноморские суда — «Трансбалт», «Минск», «Киев», «Декабрист».

С рейсом на Дальний Восток связана одна из героических страниц в истории парохода. В связи с тем, что в то время на Тихом океане не было ремонтной базы, а судостроительные и судоремонтные заводы здесь только начинали создаваться, правительство решило перевести на Дальний Восток для производства ремонтных работ плавучие доки. Первая такая экспедиция состоялась в 1937 году.

В конце марта 1938 года на Дальний Восток направился новый караван. На этот раз впервые в мировой практике для буксировки было использовано транспортное судно — пароход «Харьков».

Цельносварный плавучий док грузоподъемностью 5000 тонн, построенный на отечественном заводе, предстояло буксировать из Одессы в Петропавловск-на-Камчатке. На «Харькове» находилось 6500 тонн груза для дальневосточных портов. Кроме того, на борт судна погрузили 3500 тонн угля и воды для нужд каравана, что давало возможность боль­шую часть пути следовать без заходов в иностранные порты.

Особенностью экспедиции являлось то, что загружен был и док: на его стапель-палубе в специальных киль-блоках установили четыре судна, предназначенные для Амурского речного пароходства, и укрепили их стальными тросами.

Переход предстоял сложный и ответственный, и не случайно экипаж подбирался особенно тщательно. Руководителем экспедиции назначили капитана дальнего плавания Г. А. Мезенцева, флагманским штурманом—капитана морского буксира «Тайфун» А. К. Федермана, совершившего 24 перехода на Дальний Восток. Пароход «Харьков» возглавлял капитан В. Э. Цильке — моряк с 30-летним стажем, награжденный за самоотверженную работу на водном транспорте орденом Ленина. Политико-воспитательная и массово-организационная работа была возложена на помполита А. Кульберга. Такими же опытными, знающими свое дело моряками была и команда экспедиции. Многие из них уже участво­али в первой буксировке дока.

30 марта 1938 года необычный караван вышел из Одесского порта. Все звенья судов и дока работали слаженно. Однако переход осложнялся частыми штормами. Первый шторм настиг моряков в Эгейском море. Он не принес существенного вреда, но помог выявить некоторые недостатки в креплении судов на доке. Трудные испытания выпали на долю участников перехода в Индийском океане. Во время шторма потребовалось перебросить людей с парохода на док. Использовать шлюпки или баркасы в условиях разбушевавшейся стихии было невозможно. И тогда с борта судна на док перекинули трос, оборудовали нечто вроде подвесной дороги, и таким образом в специальных сетках над бушующей бездной осуществлялась связь с доком.

В особенно сильный шторм — волнение доходило до девяти баллов—флотилия попала в Тихом океане. Океанские волны обрушивались на караван, заливали стапель-палубу дока, на которой находились суда. Стало ослабевать крепление, что грозило аварией. В сложных условиях моряки устранили неисправность и обеспечили сохранность груза.

Через 82 суток после начала похода показались горы Камчатки, а в ночь с 20 на 21 июня 1938 года караван вошел на рейд Петропавловска-на-Камчатке. Задание было выполнено на 20 дней раньше запланированного срока. Моряки преодолели 11 тысяч миль, прошли через десять морей и два океана,

установив рекордную для таких буксировок ско­ость движения.

«Харьков» доставил груз в порты назначения и направился в обратный путь — на Черное море. И снова рейсы, снова грудные морские переходы.

Экипаж «Харькова» успешно осваивал все то новое, что рождалось в социалистическом соревновании в портах и на судах Совторгфлота: досрочная обработка грузов, сокращение сроков нахождения судна в пути, экономия топлива. Необходимый ремонт машин и оборудования моряки часто проводили своими силами. По многим показателям «Харьков» занимал одно из классных мест среди судов Черноморского пароходства.

Когда началась Великая Отечественная война, экипаж парохода включился в перевозку военных грузов, с честью выполнял задания командования. Погиб «Харьков» в 1941 году при налете гитлеровской авиации у причалов Николаевского порта во время погрузки зерна. Члены экипажа перешли на другие суда.

После войны «Харьков» подняли со дна бухты, но разрушения, причиненные судну, были столь значительны, что восстановление его оказалось нецелесообразным. Корпус парохода разрезали на металл, уцелевшее оборудование использовалось в народном хозяйстве.

[Алексей Сёмин]

И. Иванов

«КАЛИНИН»

Густо просмоленная ночь, цепляясь за мачты, опустилась над палубой. Теплоход «Калинин» стоял у причала Новороссийского порта. Судно пришло сюда за цементом ранним субботним утром 21 июня 1941 года. Весь день и весь вечер продолжалась погрузка, и только когда наступила ночь, на теплоходе установилась тишина. Люди отдыхали. Лишь на мостике нес свою вахту штурман.

...Ранним утром радист разбудил меня и протянул радиограмму.

— Срочная, из пароходства, — сказал он. Радист был взволнован, голос его дрожал.— Воина, Иван Федорович,— добавил он.

Как и вчера, пропахшие дымом туманы плыли над Черным морем. Но море уже было не таким. Отныне оно превращалось в арену ожесточенной борьбы. Мы не могли тогда знать, какие испыта­ния выпадут на нашу долю, сколько миль придется пройти огненными курсами. Но весь экипаж был готов к беспощадной борьбе с ненавистным врагом. С этого дин наш мирный теплоход, подобно воину, занял свое место в боевом строю.

На митинг все моряки собрались в кают-компании. Люди сидели притихшие, серьезные. Первым выступил помполит Сергей Владимирович Побережный.

— Предстоит суровая борьба,— сказал он.— Враг силен, жесток и коварен. Не мне говорить вам об этом. Мы видели фашистов в Испании, Гамбурге, Констанце. Нам, морякам, раньше, чем многим другим советским людям, пришлось познакомиться с этими бандитами и палачами. А вот теперь, нарушив договор, они напали на нашу страну. Их самолеты летают в нашем небе. Нас будут бомбить, расстреливать из пулеметов, но мы не имеем права отступать. Мы должны будем самоотверженно трудиться — перевозить нужные фронту грузы, чтобы победить врага и выполнить свой долг перед Родиной.

После помполита выступали моряки. Гневно клеймя вероломного врага, они клялись бороться с ним до конца. Взял слово и я. Свое выступление закончил такими словами: «Мы верим друг в друга, и эта вера делает нас сильнее. Я не сомневаюсь в том, что экипаж «Калинина» не пожалеет сил для победы...»

Многие моряки в тот день подали заявления с просьбой отправить их на фронт.

— Здесь тоже фронт,— говорили мы им, возвращая заявления.

В сентябрьские дни 1941 года фашистские захватчики прорвались к Феодосии и начали обстреливать город прямой наводкой. Из Феодосии спешно переправлялись в тыл различные материальные ценности, эвакуировались мирные жители. В эти дни приказали зайти в Феодосию и теплоходу «Калинин». Не успели мы пришвартоваться к феодосийскому причалу, как на судно началась погрузка оборудования сахарных заводов. Одновременно по трапу шли раненые и располагались в помещениях и на палубе.

Было около 20 часов. Над Феодосией опустились тревожные сумерки. Красивый старинный городок окутало зарево пожаров. Где-то вдали тяжело ухали пушки, дробно стучали пулеметы.

На мостик поднялся военный комендант порта.

— Как у вас дела? — спросил он.— Когда снимаетесь? Медлить не рекомендую — фашисты прорвались на Арабатскую стрелку у Геническа, теперь от города их отделяют считанные километры.

— Рассчитываем в 22.00, если, конечно, не потопят у причала.

— Успеть бы... — озабоченно проговорил комендант порта, затем спустился на палубу и, протиснувшись сквозь цепочку поднимавшихся по трапу раненых бойцов, сошел на причал.

Мы уже заканчивали погрузку, как вдруг меня окликнул стоявший у трапа матрос:

— Товарищ капитан! Вас хочет видеть какой-то человек.

— Что ему нужно?

— Говорит, что он Айвазовский. Естественно, меня удивило такое сообщение. «Может быть, родственник художника»,— подумал я.

— Айвазовский? Ну-ка, давай его сюда. Вскоре на мостике в сопровождении вахтенного помощника появился невысокого роста, полный человек в зимнем пальто. Несмело переступая с ноги на ногу, незнакомец представился:

— Моя фамилия Барсамов. Николай Степанович Барсамов, директор картинной галереи Айвазовского.

Я нетерпеливо взмахнул рукой—времени выслушивать объяснения директора у меня совсем не было.

Испугавшись, что его не дослушают, Барсамов испуганно воскликнул:

— Товарищ капитан, наше судно почему-то не пришло в Феодосию. И больше, как мне сказали, транспортных судов не будет. А на причале картины Айвазовского — возьмите их!

— Немедленно снимайтесь! — Это военный комендант кричал в рупор, чтобы мы отходили.

Что делать? Вспомнилась мирная Феодосия, хорошо знакомый домик-музей Айвазовского, его кар­тины. Решение возникло мгновенно:

— У нас нет времени. Надо уходить. Но Айвазовского мы фашистам не оставим. И я на свой страх и риск дал команду грузить картины.

Один за другим судовые стрелы поднимали тяжелые ящики с картинами великого мариниста. Этот необычный груз напомнил людям о мирной жизни, о родном доме, обо всем самом дорогом, что разрушила война. Вскоре весь экипаж знал, что мы грузим картины Айвазовского. Матросы, мотористы, механики бережно укрепляли ящики тросами, аккуратно укладывали их на палубе.

Рядом со мной стоял счастливый Барсамов, его глаза блестели от слез.

Картины И. К. Айвазовского (всего 1404 произведения) мы благополучно доставили в Новороссийск. Как зеницу ока оберегал эту огромную коллекцию Николай Степанович Барсамов и, как только Феодосия была освобождена от фашистов, в целости и сохранности доставил ее в родной город.

-..Шел третий месяц войны. Советские войска, отступая под натиском превосходящих сил противника, вели тяжелые оборонительные бои. Мы крепко верили в то, что эти неудачи временные, что фашистские захватчики все равно будут разгромлены доблестной Красной Армией.

Один из внушительных ударов был нанесен по гитлеровским войскам под Одессой. Здесь, в районе села Григоровка, в ночь на 22 сентября 1941 года высадился десант. Совместный удар защитников города и десантников значительно улучшил положение осажденной Одессы. В этой операции советские воины наголову разбили две вражеские дивизии, захватили много трофеев, в частности дальнобойные орудия, прямой наводкой обстреливавшие порт и город.

Под восторженные возгласы жителей бойцы провезли эти пушки по одесским улицам. На каждой из них мелом было написано: «Она стреляла по Одессе, больше стрелять не будет». На одной из улиц и я вместе со своими земляками-одесситами увидел эти трофейные орудия и горячо порадовался нашей победе над противником. Не думал, не гадал тогда, что они войдут и в историю нашего теплохода.

8 октября «Калинин» вновь прибыл в Одесский порт. Погрузив много разной техники, мы готовились сняться на Севастополь.

Неожиданно последовала команда задержаться для приема дополнительного груза. Прошло примерно с полчаса. Вдруг видим — к теплоходу подвозят уже знакомые нам фашистские пушки. Мы тотчас же погрузили их на палубу и закрепили тросами. Работали все быстро и слаженно, при этом лица моряков светились счастливыми улыбками. Экипажу действительно очень повезло. Ведь груз, который нам доверили перевезти, был наглядным свидетельством доблести и отваги наших воинов. А ведь дело происходило в те особенно трудные дни начала войны, когда обстановка на фронтах неблагоприятно складывалась для советских войск.

Неизвестно откуда пришло в Севастополь сообщение о трофейных орудиях, но оно опередило нас. На причале судно встречали военные моряки, а когда мы ошвартовались, многие из них прорвались на палубу, чтобы получше рассмотреть вражеские пушки.

Орудия быстро выгрузили и затем, как и в Одессе, провезли по улицам города.

Декабрь сорок первого года застал нас в Туапсе. Нам предстояло выполнить важное правительственное задание — перебросить в Крым войска. Операция должна была начаться в конце декабря. В связи с се особой секретностью порт назначения до выхода в море официально не разглашался. Правда, на совещании, которое предшествовало операции, нам намекнули, что речь идет о Севастополе.

...Погрузка заканчивалась. На мостик поднялся помполит С. В Побережный.

— Как устроились пассажиры?—спрашиваю его.

— Все в порядке, кто на палубе, кто в каютах, отдыхают. Настроение у всех бодрое.

Я внимательно смотрю на берег, жду распоряжения коменданта порта.

«Ага, вот и сигнал», — произношу про себя и тут же громко приказываю: — Команде занять места по швартовому расписанию.

Транспортные суда одно за другим покидают порт и, выйдя на внешний рейд, выстраиваются в походный ордер. Рядом идут корабли охранения.

Над морем плывут грязно-серые облака, быстро темнеет. Ветер усиливается, но волна небольшая. Корабли и транспорты хорошо держат строй.

Но вот погода резко ухудшается, начинается пурга. Вода за бортом становится вязкой и тяжелой, ее брызги, замерзая на лету, больно бьют в лицо. Мачты, надстройки, леера, поручни одеваются в ледяную корку.

Приблизительно на половине нашего пути разыгрывается сильный шторм. Ветер достигает ураганной силы — 30—35 метров в секунду, а температура воздуха падает до -18 градусов.

Волна, стремительная качка, обледенение - все это мешало нашему движению вперед. И все же мы шли строго по заданному курсу. Мучительно медленно тянется время. Но вот наконец вахтенный помощник В. М. Чернецкий докладывает:

— Вышли в точку поворота. Подходим к мысу Ильи.

Я иду в штурманскую, достаю из сумки пакет, который приказано вскрыть при подходе к этому мысу. Ломаю сургучные печати, читаю текст. Вот так неожиданность. Передаю бумагу Побережному. На его лице тоже удивление. Оказывается, мы идем не в Севастополь, а в захваченную врагом Феодосию, где должны высадить десант. Таким образом, нам предстоит куда более сложная и ответственная операция, чем швартовка у севастопольских причалов. Даю команду немедленно оповестить о ней всех членов экипажа, всех бойцов. Побережный спускается на палубу, переходит из кубрика в кубрик, разъясняя людям боевую задачу:

— Товарищи бойцы, мы идем в занятую фашистами Феодосию. Будем высаживаться прямо на причал. Действовать надо быстро, четко, смело — от этого зависит успех десанта, успех всей операции.

Полночь. Снегопад прекратился. Взошла луна. Но видимость ухудшилась, так как море стало сильно парить и покрылось густым, стелющимся над водой туманом. Я напрягаю зрение, однако вижу лишь мачты судов, которые идут рядом с «Калининым». Кажется, что мачты движутся самостоятельно.

Наконец подходим к Феодосийскому порту. Взлетают красные ракеты, на мгновение рассеивая туман. Но этих мгновений вполне достаточно, чтобы сориентироваться в хорошо знакомом порту, и мы спешим к причалам. До нас здесь уже побывали военные корабли и одно транспортное судно— теплоход «Кубань». Они высадили на берег первые отряды десантников. Их появление было полной неожиданностью для фашистов, но, опомнившись, гитлеровцы открыли ураганный огонь, завязался жестокий бой.

Мы быстро швартуемся и начинаем разгрузку. Умело действует палубная команда во главе с боцманом Я- К. Шегой.

Горнострелковая дивизия, части которой находились на нашем судне, уже на берегу. Бойцы с ходу вступают в бой. Раскатистое «ура!» вливается в улицы портового города, смешивается с выстрелами и визгом снарядов.

Забрезжило промозглое ветреное утро. Разгрузка идет медленно. Холодно, скользко. Над портом появляются группы самолетов с черными крестами. Они бросаются в пике, проносятся над палубами транспортов. Однако мы продолжаем работать на лебедках, не обращая внимания -на бомбежку. Вдруг совсем рядом падает несколько бомб. Судно сильно вздрагивает. Взрывной волной нас, стоявших на мостике, отбрасывает в сторону. Снесена часть рулевой рубки. Весь борт, словно решето, в осколочных пробоинах. А люди целы и невредимы.

Несмотря на то, что скопившимся в порту десантным транспортам тесно, бомбежка не принесла фашистам ощутимого успеха.

...Где-то к полудню прибежал радист Пирожков, подал радиограмму.

— От командира десанта Басистого.

Я читаю вслух: «Поздравляю все экипажи кораблей и транспортов по поводу освобождения Феодосии от немецко-фашистских захватчиков».

А вскоре мы слушали сообщение Совинформбюро, переданное по радио:

«В последний час. Наши войска заняли Керчь и Феодосию. 29 и 30 декабря группа поиск Кавказского фронта, во взаимодействии с военно-морскими силами Черноморского флота, высадила десант на Крымский полуостров и после упорных боев заняла город и крепость Керчь и город Феодосию. При занятии Керчи и Феодосии особенно отличились войска генерала Первухина, генерала Львова, группа военно-морских сил во главе с капитаном первого ранга Басистым. Противник на обоих участках отходит, преследуемый нашими частями. Захвачены трофеи, которые подсчитываются».

Закончив выгрузку, мы получили приказ сниматься. Буксиров в порту не было, и я понимал, что отойти от причала будет нелегко. Так оно и получилось. Сильные порывы прижимного ветра не давали возможности отвалить от причала, а это надо было сделать поскорее, так как совсем рядом снимался пароход «Фабрициус» под командованием капитана М. И. Григора. В конце концов обоим судам удалось благополучно отойти от причалов и выйти из гавани. У мыса Ильи нас встретили вражеские бомбардировщики. Закружившись в адской карусели, они сбросили несколько десятков бомб, но наше судно и «Фабрициус» удачно уклонились от прямых попаданий.

Так ничего не добившись, фашистские самолеты вскоре исчезли за горизонтом. Однако и нам надо было торопиться, чтобы уйти подальше в море, — ведь гитлеровцы, вновь нагрузившись своим смертоносным грузом, могли вернуться. Прибавив ходу и не теряя друг друга из виду, «Калинин» и «Фабрициус» устремились на восток.

Примерно через полчаса мне принесли радиограмму от Михаила Ивановича Григора, Он просил принять тяжелораненых, которые нуждались в срочной операции. На «Фабрициусе» хирурга не было, а у нас он был, имелось также самое необходимое для операции оборудование и инструмент. Но как принять раненых в море? Остановить суда было очень рискованно, но ради спасения людей стоило отважиться. Я передал Грнгору, что мы готовы принять раненых Оба судна застопорили ход. К «Фабрициусу» направился сопровождавший наше судно катер-охотник. Мы напряженно наблюдали за небом, где в любую минуту могли появиться вражеские самолеты. А охотнику между тем долго не удавалось подойти к «Фабрициусу» — мешала сильная зыбь. Наконец катер пришвартовался и, приняв раненых, направился к «Калинину». И вновь все повторилось сначала...

Но вот моряки на вытянутых руках бережно и осторожно принимают раненых, передают их друг другу по цепочке. В кают-компании, превращенной в операционную, все готово к операции.

Вскоре наши суда вновь дали «полный вперед» и взяли курс на Новороссийск. Выло 31 декабря 1941 года — последний день первого военного года.

В своих воспоминаниях о Феодосийском десанте командовавший этой операцией адмирал Н. Е. Басистый упомянул и о наших транспортных судах:

«Пароходы, привлекавшиеся во время войны для воинских перевозок, ходили одним курсом с боевыми кораблями не только в буквальном навигационном смысле. Они держали тот же курс героизма и славы, которым отмечена боевая деятельность всего нашего флота».

Этим же курсом ходил и экипаж теплохода «Калинин», и одной из славных боевых операций, в которой он принял участие, был десант в Феодосию.

Так с больших надежд начинался для всех нас год 1942-й.

[Алексей Сёмин]

А. Кухта, С. Петлицын

«КУРСК»

В сентябре 1936 года «Курск» под командованием капитана В. Э. Цильке вышел к берегам сражающейся республиканской Испании. Рейс был опасным. Ошвартовавшийся у причалов порта Аликанте безоружный «Курск» подвергся массированной бомбежке. Однако экипаж парохода вместе с испанскими докерами ни на минуту не прекратил разгрузку судна. Оставив часть грузов з Аликанте, «Курск» должен был идти на Барселону. Но дальнейший путь советскому пароходу преградил крейсировавший неподалеку немецкий эсминец. Он только и ждал момента, когда судно окажется в открытом море. Шансов на спасение у «Курска» почти не было, и все же советские моряки нашли выход.

Вечером при полных огнях судно отплыло из Аликанте и взяло курс на север к Балеарским островам. Отойдя на несколько миль, капитан приказал постепенно гасить судовые огни, имитируя уход за горизонт. Когда был погашен последний огонь, судно быстро изменило курс и направилось на юг. Справа от «Курска», не заметив его, на большой скорости прошел франкистский военный корабль, а спустя некоторое время тем же курсом проследовал и немецкий эсминец. Оба корабля скрылись за горизонтом, и вскоре оттуда донеслись звуки артиллерийской пальбы. Это фашисты, не разобравшись в темноте, сцепились между собой, поскольку каждый принял другого за «Курск». Пока они выяснили, в чем дело, и повернули на юг, судно успело укрыться о тени высокого берега. Когда «Курск» пришел п Барселону, работники советского посольства встретили его-с радостью и изумлением: франкистское радио поспешило растрезвонить, что «Курск» потоплен.

Путь «Курска» к родным берегам был также небезопасным, но стойкость команды, мастерство и смелость капитана помогли вернуть судно невредимым.

С 1937 по 1941 год «Курск» совершал рейсы на рудно-угольной линии между Поти и Мариуполем. Экипаж все время выполнял и перевыполнял производственные задания, занимая передовые места в социалистическом соревновании.

С началом Великой Отечественной войны «Курск» включился во фронтовые перевозки. Командование судном принял капитан дальнего плавания В. Я. Труш.

Первая встреча судна с врагом состоялась в Одесском порту 22 июля 1941 года. Имея на борту свыше 700 бойцов и командиров, а также 385 лошадей, 62 повозки, 10 автомашин, 747 тонн боеприпасов и продовольствия, «Курск» вошел в объятый пламенем порт и бросил якорь на внутреннем рейде, ожидая с рассветом швартовки и выгрузки. Но едва взошло солнце, над Одессой появились гитлеровские самолеты, обрушившие на город и порт сотни бомб. Две фугасные бомбы разорвались возле кормовой части «Курска». Жилые и служебные помещения на корме были разрушены осколками и взрывной волной. Раздались стоны раненых. В пробоины трюма № 6 хлынула вода. Однако моряки не растерялись. По команде капитана В. Я. Труша они бросились заделывать пробоины, и вскоре течь была ликвидирована.

После этой встречи с гитлеровцами в бортах парохода зияли 180 пробоин.

С этого рейса началась боевая история «Курска». Особенно памятным стал для экипажа день 21 сентября 1941 года. Судно шло из Новороссийска в Одессу, имея на борту вооружение, боеприпасы и около двух тысяч бойцов и командиров. Невдалеке от берегов Крыма на него напали три «юнкерса». Двенадцать тяжелых бомб обрушилось на «Курск», но благодаря умелому маневрированию судно уклонилось от прямого попадания. Самолеты улетели, видимо, для того, чтобы пополнить запасы горючего и бомб, а через несколько часов опять догнали пароход. В очередную атаку гитлеровцы шли на малой высоте, рассчитывая бомбардировать «Курск» в упор. Но с судна загремели выстрелы судовых комендоров и залегших на палубе бойцов. Сплошная стена огня встретила вражеские самолеты, и тут же один из них, объятый пламенем, врезался в волны, а остальные повернули вспять. Так была одержана победа — первая в трудной фронтовой истории парохода. С каждым днем все тяжелее становилось пробиваться в осажденную Одессу. Пользуясь временным превосходством в воздухе, вражеские самолеты непрерывно бомбили и обстреливали наши суда, но советские моряки мужественно выполняли свой долг, снабжали всем необходимым защитников Одессы и эвакуировали из города гражданское население и материальные ценности.

...Было серое утро 16 октября 1941 года. Гарь и дым стояли над заливом. «Курск» последним покидал Одесский порт. Он шел в Севастополь, имея на борту около трех тысяч бойцов, вооружение, боеприпасы. В пути судно атаковал немецкий бомбардировщик, сбросивший четыре тяжелые бомбы, однако по команде капитана В. Я. Труша «Курск» сделал сложный маневр, и бомбы не попали в цель.

Доблесть и отвагу проявил экипаж «Курска» при выполнении заданий командования во время высадки десанта в Феодосию. Вот как вспоминал об этом капитан В. Я. Труш: «...в 8.30— массовый налет стервятников. С воем и свистом падают бомбы в бухту, взметая вверх водяные столбы. Но погрузка продолжается, и в 13.30 успешно ее заканчиваем. Два раза пытаюсь сняться, но мешает сильный ветер. Все же нам явно везет. Как только отходим от причала, на место, где мы стояли, ложатся бомбы, а если возвращаемся обратно, они рвутся там, где мы только что были. В 15.30 наконец снимаемся. Фашисты преследуют нас что называется по пятам. Вес же мы уходим. Уже в море вспоминаем, что сегодня канун Нового, 1942 года. Приятная встреча, нечего сказать! Пять с лишним часов под непрерывной бомбежкой!» Всего в этот день на «Курск» было сброшено около 80 бомб...

Ни один боевой рейс «Курска» не проходил без столкновений с врагом, но испытание, выпавшее на долю экипажа 21 и 22 сентября 1942 года, далеко превзошло все, случавшееся ранее.

Судно шло из Поти на Туапсе, имея на борту 1800 бойцов и командиров, 440 лошадей и 500 тонн грузов. На траверзе мыса Пицунда тишина сменилась гулом авиационных моторов. Раздалась обычная команда «по местам!», предвещавшая скорую встречу с врагом. Пять черных точек в небе превратились в пикировщики Ю-87. Истошно воя включенными сиренами, гитлеровские самолеты ринулись в атаку. Заход за заходом совершали они, сбрасывая на «Курск» тяжелые фугасные бомбы. Взрывы сотрясали корпус судна, осколки впивались в его борта, но прямых попаданий удалось избежать.

Через два часа новая группа «юнкерсов» атаковала судно. Осколками был перебит трубопровод острого пара, вследствие чего главная машина вышла из строя. Маневрируя и яростно отстреливаясь, «Курск» по инерции подошел к берегу и бросил якорь. Подогреваемые предвкушением близкой гибели потерявшего управление судна, фашисты ожесточенно продолжали бомбардировку. Фугаски рвались у самых бортов «Курска», кроша осколками прибрежные скалы и палубные надстройки. Вышла из строя судовая рация, было убито и ранено около пятидесяти красноармейцев. Положение судна становилось катастрофическим, но моряки с величайшей самоотверженностью и хладнокровием приступили к устранению повреждений.

Пока боевые расчеты огнем отгоняли наседавших гитлеровцев, в машинное отделение спустилась аварийная команда в составе старшего механика A. Следзюка, третьего механика А. Руссула, токаря B. Никитенко, кочегаров Денисова и Жолкина. Задыхающиеся от угарных газов, обжигаемые горячими струями пара, они сумели быстро поставить хомуты на поврежденную трубу. В это же время боцман В.Бойко, матрос П. Жовнер и плотник А. Гук под руководством второго помощника капитана В, Езиора ликвидировали течь в трюме. Через несколько часов «Курск» полным ходом прибыл к причалам порта и быстро произвел разгрузку.

На рассвете 22 сентября судно вышло в море. Оно еще не миновало внешний рейд, как на проходившем параллельным курсом тральщике взвился си­нал: «Курск». Идут 30 «юнкерсов» и 16 «мессеров».

Сорок шесть самолетов против одного транспортного судна, вооруженного лишь четырьмя зенитками и несколькими пулеметами! Но этому перевесу врага в силе противостояли беззаветная храбрость и стойкость советских моряков.

Выстроившись в обычную «карусель», самолеты ныряли в пике. Засвистели бомбы, кольцо разрывов опоясало судно, а огненный ливень трассирующих пуль хлестнул но его палубам.

В ответ грянули пушки и застрекотали пулеметы «Курска». Разгорелся жестокий неравный бой. Стоя на мостике и пристально следя за самолетами, капитан В. Я. Труш подавал команды, которые четко выполнял рулевой матрос М. Пачков. В эти минуты как никогда требовалось поддерживать максимальное давление пара в котлах. На помощь выбивавшимся из сил вахтенным кочегарам пришла аварийная бригада, которую возглавил помполит Н. Кочсргин. У топок действовали лопатами и ломами старшина кочегаров Н. Латышко, механики А. Следзюк, В. Руссул, машинист Н. Рос-ликов и многие другие.

А наверху гремел бой. Один за другим самолеты переходили в пике, сбрасывая десятки бомб. Облака дыма и гари, тучи соленых брызг и фонтаны огня вздымались над морем, а в самом центре этого грохочущего кромешного ада, пеня волны лопастями винтов, маневрировал «Курск». Артиллеристы и пулеметчики вели огонь из всех стволов, не позволяя гитлеровцам приблизиться к судну. Отважно сражались орудийные расчеты под командованием В. Кротко и В. Флешеровского, пулеметчик матрос В. Шамрай и многие другие.

Внезапно пароход резко вздрогнул. В кормовой части разорвалась тяжелая бомба. Под ее осколками погибли доблестные зенитчики двух орудийных расчетов матросы А. Гук, В. Гуляев, В. Крошко, Д. Шевченко и кочегар Я. Виценко. И все же орудия не замолчали. Павших комендоров заменили товарищи. На юте тем временем вспыхнул пожар. Обжигая лица и руки, моряки выбрасывали за борт горевшие снарядные ящики и боролись с пламенем, проникшим в жилые помещения. Бесстрашие и хладнокровие в борьбе с огнем проявили штурманы П. Юдицкий и Н. Крук, боцман В. Бойко, матросы П. Жовнер, Киященко, Жировой и многие другие.

Экипаж «Курска», напрягая все силы, геройски отбивал вражеские атаки. Он мужественно сражался до тех пор, пока гитлеровцы, опустошив свои бомбовые люки, не повернули прочь.

Тяжело досталась судну эта победа. Пятеро моряков было убито, девять —ранено. Свыше полутора тысяч новых пробоин появилось в его бортах. Значительные повреждения получили палубные надстройки и машины. Но, несмотря на это, моряки благополучно привели в базу свой изувеченный па­роход. Через несколько месяцев капитально отремонтированный «Курск» вновь вступил в строй и бесперебойно продолжал фронтовые рейсы.

По далеко не полным данным, за время войны «Курск» прошел свыше 14 000 миль, перевез более 67 000 пассажиров и около 70 000 тонн грузов. Под бомбежками и артобстрелами экипаж своими силами выгрузил 20 000 тонн грузов. Вражеская авиация совершила 60 налетов на судно, оно выдержало три прямых попадания тяжелых фугасных бомб (всего их было сброшено на «Курск» около тысячи). В корпусе судна насчитывалось 4800 пробоин.

За смелость и отвагу многие члены экипажа удостоены правительственных наград, а пароходу «Курск» был передан на вечное хранение Почетный вымпел НКМФ СССР. Такой высокой чести в Черноморском пароходстве были удостоены еще лишь три судна: «Кремль», «Тракторист» и «Анатолий Серов».

В 1946 году экипаж «Курска» перевели на другие суда. Сам же пароход с вышедшими из строя машинами и многочисленными течами в корпусе был поставлен на бессрочную консервацию в Одесском порту. Однако временный экипаж «Курска», который возглавил опытный капитан М. И. Токаев, настоял на разрешении своими силами отремонтировать судно.

В течение летних навигаций 1947 и 1948 годов «Курск» вновь совершал рейсы, занимая высокие места в социалистическом соревновании тружеников флога. В ударном труде новой команды «Курска» ожили славные боевые традиции прежнего экипажа. Затем Регистр вынес окончательное, казалось, решение поставить судно на прикол. Наскоро созданный подменный экипаж возглавил И. В. Фомичев, который водил во фронтовые рейсы к Малой земле теплоход «Тракторист», секретарем партийной организации был избран бывший фронтовик механик П. И. Сиренко. Оба они горячо поддержали инициативу пришедших на судно молодых моряков, решивших вернуть «Курск» к жизни в третий раз. Свой смелый замысел моряки осуществили блестяще. 19 июля 1949 года пароход вновь вышел в море. Еще четыре полных навигации ветеран плавал на грузовых линиях Черноморья, приумножая свою боевую славу трудовой доблестью.

Прочная дисциплина, крепкая дружба и товарищеская взаимовыручка сделали экипаж «Курска» примером для коллективов других судов Черноморского пароходства. Об этом свидетельствовали трудовые успехи моряков судна. План 1949 года они выполнили на 149 процентов по тоннам и на 166 процентов по тонно-милям, план 1950 года — соответственно на 193 и 177 процентов. «Курск» завоевал первенство во Всесоюзном социалистическом соревновании судов транспортного флота и был награжден переходящим вымпелом Совета Министров СССР. Такого же успеха экипаж добился и в 1952 году, за что в предмайском поздравлении Министерства и Политуправления морского флота СССР, Центрального Комитета профсоюза моряков «Курск» назвали в ряду одиннадцати лучших судов морского флота страны. В первом квартале 1953 года «Курск» вновь был удостоен высоких наград и вышел победителем в соревновании с таким передовым судном нашего флота, как теплоход «Мичурин».

Слава о трудовых подвигах «Курска» разносилась по всему Черноморью. И хотя новые теплоходы обгоняли его на морских дорогах, с уважением смотрели моряки на иссеченные осколками вражеских бомб борта прославленного судна. Для них ветеран был не просто пароходом — он был живой легендой. И грустно было думать, что дни его, несмотря ни на что, уже сочтены...

Августовским утром 1953 года пароход «Курск» в последний раз отошел от родного причала. Весь порт прощался с ним мощным хором гудков...

[Алексей Сёмин]

П. Рассоховатский

«ВОРОШИЛОВ»

Построенный в Англии, этот теплоход в начале 30-х годов был приобретен Советским Союзом и получил имя «Ворошилов». В период довоенных пятилеток он совершал ответственные рейсы в порты Западной Европы и США с грузом донецкого антрацита, чиатурской марганцевой руды, с промышленным оборудованием и вскоре выдвинулся в число передовых судов Черноморского флота. Принимая активное участие в социалистическом соревновании, развертывая ударничество, с энтузиазмом трудились члены его экипажа во главе с коммунистами.

Руководил экипажем опытнейший капитан Александр Федорович Шанцберг. Сын латышского батрака, он был активным участником Великой Октябрьской социалистической революции и восстановления флота, водил крупнотоннажные суда и охотно передавал свой богатый опыт молодым морякам.

В памятные июньские дни 1941 года теплоход «Ворошилов» стоял на капитальном ремонте в доке Одесского судоремонтного завода. Узнав о вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз, экипаж обязался выполнить досрочно своими силами большую часть ремонта.

Ежедневно по 12—14 часов работали моряки, и слово свое сдержали.

В ночь на 24 июля без ходовых испытаний теплоход «Ворошилов», груженный оборудованием эвакуируемых из Одессы заводов, приняв на борт 3 тысячи пассажиров, ушел в первый военный рейс.

До Севастополя судно добралось сравнительно спокойно. В дальнейший путь теплоход отправился в составе сводного каравана. Под охраной сторожевых катеров суда следовали в кильватерном строю. Головное судно — пароход «Ленин» —вел военный лоцман. Была густая июльская ночь. Едва просматривалась прибрежная цепь Крымских гор.

Сквозь мерные выхлопы двигателей и шум винтов раздался оглушительный взрыв. Это головное судно наскочило на мину. На «Ворошилове» тотчас была объявлена воздушная тревога, и теплоход устремился к месту взрыва для оказания помощи тонущим. Благодаря такой оперативности удалось спасти и доставить на борт «Ворошилова» 207 человек, среди них и капитана погибшего парохода И. С. Борисенко. Всем спасенным оказали первую помощь.

Но в безопасности ли был сам «Ворошилов»? Радист Евгений Шанцберг, сын капитана, сообщил координаты «Ворошилова» Ялте. Капитан приказал остановить судно до рассвета для уточнения обстановки.

С рассветом, когда на борт прибыл старший военный лоцман, выяснилось, что теплоход находится на минном поле Хладнокровие и выдержка капитана Шанцберга и членов экипажа спасли от гибели корабль и тысячи жизней. Вскоре, следуя в кильватер тральщику, «Ворошилов» благополучно выбрался на чистую воду. А еще через двое суток он бросил якорь в Новороссийской бухте.

В суровые дни октября—ноября 1941 года транспортный флот Черноморского бассейна работал с большим напряжением. В ту пору Крым стал ареной кровопролитного сражения. Враг блокировал Севастополь со стороны суши. Все необходимое для боевых действий осажденный фашистскими захватчиками город получал морем. Каждый рейс на Севастополь был в те дни образцом доблести и героизма советских моряков.

6 ноября теплоход «Ворошилов» вышел очередным рейсом из Новороссийска в Севастополь, имея за собой в кильватере пароход «Коммунист». Не успели суда оказаться в открытом море, как пришлось объявить воздушную тревогу. Дружными залпами встретили зенитчики с палубы теплохода «Ворошилов» вражеские самолеты, и они, безрезультатно покружившись над судами, убрались восвояси. В тот день у моряков была еще одна встреча с фашистскими стервятниками. Обратимся к воспоминаниям помполита теплохода «Ворошилов» А. Г. Белинского.

«Прошли мыс Сарыч. Неожиданно со стороны берега на высоте 50—60 метров вырвались два торпедоносца. Открываем огонь. Самолеты разворачиваются для атаки. Делают первый заход на нас, второй — на «Коммунист». На «Коммунисте» нет вооружения, прикрываем его своим огнем. Две торпеды проходят мимо. В воздухе появляются наши самолеты, завязывают бой, гонят фашистских стервятников подальше в открытое море.

...Подходим к Севастополю. Отдаем якорь у Адмиралтейского ковша. Кругом непроглядная осенняя мгла. Трудовой день завершаем торжественным собранием и докладом о Великой Октябрьской революции. Мысли одни, желание одно: все силы отдадим на выполнение любого задания Родины...

...Рассвет 7 ноября начался с погрузки. Грузим ценное оборудование Севастопольского завода-гиганта. Вражеская авиация совершает массированные налеты на город и порт. В один из очередных налетов потоплен заводской плавкран, с помощью которого грузили на борт «Ворошилова» тяжеловесную технику. Обстановка усложнилась».

И так буквально на каждом шагу моряков подстерегали непредвиденные осложнения, трудности и смертельная опасность.

Приведем две выписки из вахтенного журнала теплохода «Ворошилов»:

«...10 ноября. Стоим под погрузкой в акватории Севастопольского завода. Очередной воздушный налет. Бомба ложится рядом с судном. От взрывной волны вырваны двери на мостике, выбиты стекла, сбит кормовой телеграф. Рядом в доке тяжелой бомбой поврежден эсминец. Возник пожар. Для его тушения высылаем группу моряков — А. Тараненко, А. Богатырева, С. Безрученко.

...14 ноября. Утро. Переходим к причалу Павловского мыса. Принимаем на борт эвакуируемых рабочих и их семьи. Всего 2500 человек. С наступлением темноты снимаемся в рейс. Ветер 7—8 баллов. Судно плохо слушается руля, его сносит к кромке минного поля. Принимаем все меры, чтобы сохранить маневренность, удержать судно на курсе. Наконец, проскочив опасную зону, выходим на чистую воду и следуем дальше на юг».

В начале 1942 года перед транспортными судами Черноморского бассейна была поставлена новая задача: обеспечить бесперебойную доставку военных грузов Крымскому фронту. Пункты приема этих грузов находились в Феодосии, Керчи и Камыш-Буруне.

Теплоход «Ворошилов» с его мощными грузовыми средствами был выделен командованием под плавучий перегружатель для Камыш-Бурунского рейда. До восстановления поврежденных береговых кранов порта теплоходу предстояло разгружать тяжеловесную технику с прибывающих на рейд судов.В конце января теплоход «Ворошилов» приступил к разгрузке танкера «Эмба». Вот как это было.

«...28 января. 15 час. 45 мин. Налет вражеской авиации. Бомбы ложатся недалеко от судна, но работа не прекращается. На лебедках в трюмах вся судовая команда.

29 января. Воздушная тревога. Бомба попадает в танкер «Эмба». На корме танкера вспыхивает пожар. С берега поступает распоряжение: «Ворошилову» отойти на рейд. Задним ходом начали движение. Враг обстреливает судно из пушек и пулеметов.

18 час. 30 мин. Отбой воздушной тревоги. «Эмба» продолжает гореть. Решаем идти на помощь.

19 час. 00 мин. Носом подходим к левому борту танкера. Проводим шланги, подключаемся к пожарной магистрали «Эмбы» и даем сильный напор воды.

23 час. 00 мин. Принимаем на борт раненых с танкера. Продолжаем тушить пожар. Одновременно выгружаем оборудование с носовой палубы «Эмбы».

30 января. 06 час. 30 мин. начинаем выгрузку боезапасов. С утра частые налеты вражеской авиации...»

На протяжении 14 суток моряки теплохода «Ворошилов» обрабатывали танкеры. Помимо «Эмбы», они разгрузили танкер «Серго», затем — «В. Куйбышев». Морозы доходили до 24 градусов. Котельной воды не хватало. Пришлось питать водотрубные котлы полусоленой водой. Трубы лопались, забивались солью, текли. Рабочий день каждого члена экипажа доходил до 20 часов. Кроме того, почти беспрерывно приходилось отбиваться от налетов вражеской авиации.

За эту операцию многие моряки были удостоены высоких правительственных наград, а капитан теплохода «Ворошилов» Л. Ф. Шанцберг получил высшую награду Родины — орден Ленина. Моряки теплохода не раз в годы войны показывали себя как коллектив, тесно спаянный морской дружбой, стойкостью, мужеством.

29 марта 1942 года, имея на борту раненых, а также авиационные моторы, теплоход вышел из Камыш-Буруна в очередной военный рейс.В 18 часов 45 минут в трех милях от судна показались два торпедоносца, идущие контркурсом. Теплоход открыл по ним огонь, и вскоре самолеты скрылись из видимости. Но через некоторое время появилось четыре вражеских торпедоносца. Разбившись на группы, они начали атаку судна с корпуса и с носа.

19 часов 25 минут. В наступивших сумерках с мостика «Ворошилова» моряки увидели след первой торпеды. Спустя несколько минут обнаружили еще два следа торпед. От этих трех торпед судну удалось уклониться. Около 19 часов 40 минут с теплохода заметили след четвертой торпеды. Последовала команда: «Лево на борт!», — но было поздно. Раздался сильный взрыв в районе трюма № 2. Теплоход начал крениться на правый борт. Трюм быстро заполнялся водой. Машина заработала на самый полный вперед и в 19 часов 55 минут судно выбросилось на береговую отмель. Тут же подошли катера для перевозки раненых. Позже теплоход был снят с отмели и отведен в Новороссийск.

После ремонта теплохода «Ворошилов» моряки вновь стали на свою боевую вахту.

[Алексей Сёмин]

А. Зильберштейн

«КОММУНИСТ»

В 1918 году пароход «Михаил Лунд» стал участником знаменитого ледового похода Балтийского флота из Ревеля (Таллин) в Гельсингфорс (Хельсинки) и Кронштадт. Спасенный от угона интервентами, он вошел в состав Балтийского транспортного флота под новым именем на борту — «Коммунист».

В 1922 году судно было передано Черноморскому пароходству. Выйдя из Петрограда, пароход на пути к своему новому порту приписки — Одессе — обогнул Европу, прошел семь морей и Атлантический океан. Старое, внешне малопривлекательное судно во всех портах неизменно приковывало к себе всеобщее внимание своим названнем — «Коммунист»

Судно совершало рейсы в различные зарубежные страны, достойно представляя нашу молодую социалистическую Родину и свое славное имя. В те годы на «Коммунисте» плавал известный писатель А. С. Новиков-Прибой. Один из рейсов он впослед­ствии красочно и правдиво описал в рассказе «Коммунист» в походе».

В 1941 году пароходу исполнилось 50 лет. Полувековое плавание судна все сильнее и сильнее сказывалось на его механизмах. Котлы, работавшие на твердом топливе, едва обеспечивали паром главную машину. Скорость судна не превышала 5—6 узлов. По техническому состоянию ветеран имел ограниченный район плавания: Черное море, каботажные перевозки... На смену ему вот-вот должно было прийти новое, технически современное судно, одно из тех, что начали строить в годы первых пятилеток советские корабелы.

Но началась Великая Отечественная война. Вместе с другими судами Черноморского торгового флота в строй доблестных защитников Родины встал и пароход-ветеран «Коммунист».

Вместо различных хозяйственных грузов, обычно перевозимых из Одессы в порты Кавказа, «Коммунист» теперь доставлял все необходимое для фронта.

Экипаж этого невооруженного «тихохода» часто отваживался выходить в море без сопровождения. Судно не раз подвергалось яростным атакам врага. 10 февраля 1942 года, приняв на борт 1878 тонн разных воинских грузов, «Коммунист» под командованием капитана Л. Г. Кабаненко снялся из Новороссийска в очередной рейс на Севастополь. Однако в точно оговоренное время связи пароход в эфире не появился. Для судна и 34 человек его экипажа этот рейс оказался последним.

Через несколько дней моряки парохода «Восток», шедшего тем же курсом из Новороссийска в Севастополь, в открытом море заметили плавающие предметы судового снаряжения. Это были останки парохода «Коммунист». Координаты этой морской катастрофы так и остались неизвестными.

Имя парохода «Коммунист» навечно вписано в гранит мемориала защитников Севастополя, установленного в центре города-героя.

Ныне с этим славным именем на борту бороздит моря и океаны новый сухогрузный теплоход, построенный по заказу Советского Союза в 1968 году в Польской Народной Республике на Гданьской судоверфи имени В. И. Ленина.

[Алексей Сёмин]

М. Божаткнн

ПРОРЫВ

В конце 1941 года Бассейновое управление получило правительственное распоряжение перегнать три крупных танкера и ледокол из Черного моря на Дальний Восток. Судам предстояло пройти Босфор, Мраморное, Эгейское и Средиземное моря вдоль неприятельских баз на островах Хиос, Самос, Кос, Родос.

25 ноября караван в составе танкеров «Сахалин» (капитан П. А. Померанц), «Туапсе» (капитан В. И. Щербачев), «Варлаам Аванесов» (капитан Б. П. Осташевский) и ледокола «А. Микоян» (капитан С. М. Сергеев) под покровом ночи снялся из Батуми и взял курс па Босфор. Суда сопровождали лидер «Ташкент» и эскадренные миноносцы «Способный» и «Сообразительный».

К вечеру на караван навалился шторм. У нагруженных до горловин танкеров остойчивость была хорошая, только волны накрывали их до самого ходового мостика. А ледоколу и военным кораблям приходилось туго. Размахи качки были таковы, что корабли почти что ложились на борт. На лидере «Ташкент» по обоим бортам треснула верхняя палуба в районе мидель-шпангоута. Были повреждения и на других кораблях. Но моряки, преодолевая непогоду, на ходу устраняли неисправности, и караван прибыл к цели. Правда, времени на переход ушло почти на сутки больше, чем предполагалось. Но зато шторм обеспечил скрытность — на всем пути от Батуми до Босфора не встретились ни самолеты, ни подводные лодки противника.

В ночь на 29 ноября шторм стал стихать. Утром в туманной дымке показалась Турция. На фалах сопровождающих кораблей взвиваются сигнальные флаги — корабли желают танкерам и ледоколу счастливого плавания и поворачивают обратно. А оставшиеся суда следуют к Босфору.

Вскоре караван прибыл в Стамбул. Отсюда каждое судно должно было продолжить путь самостоятельно. Первым на прорыв ушел ледокол «А. Микоян».

Накануне в каюте капитана С. М. Сергеева собрался весь командный состав. Люди все опытные, уже получившие боевую закалку. Вот старший помощник капитан-лейтенант Николай Холин. Не раз участвовал в боях на торпедных катерах. Замполит Новиков, тоже побывавший на передовой. Секретарь партбюро Владимир Калистратович Барковский, старый моряк. Старший штурман капитан-лейтенант Марлян. Присутствует и капитан-наставник Черпоморско-Азовского пароходства И. А. Боев. Здесь же и механики, и хозяин палубы — главный боцман мичман Александр Гройсман, и старшина боцманской команды мичман Тимофей Мороз. Сергей Михайлович Сергеев доложил о задании: прорываться в Фамагусту на Кипре и поступить в распоряжение союзного командования.

— Сниматься будем сегодня. Ночи сейчас темные, и мы в полной мере используем эффект неожиданности. Но надо обмануть соглядатаев. Вы, боцман, сейчас же организуете стирку белья и уборку палубы.

— Есть!—ответил мичман.

— Белье на леерах поднимайте повыше, чтобы всем видно было.

— Будет сделано!

— Вы, Владимир Калистратович, организуйте на баке репетицию хора или музыкального кружка.

— Хорошо! — сказал Барковский.

— А вам, — повернулся Сергеев к Холину,— нужно проследить за подготовкой материальной части к переходу, расписать людей по пожарным в аварийным группам, создать группы отражения и затопления. Переход такой, что всякое может быть. Попытаются враги захватить корабль — будем сражаться до последней возможности. При безвыходном положении — затопим. И всех предупредите — полное затемнение. На переходе на верхней палубе не курить и не разговаривать.

— Эх, если бы вооружение не сняли! — вздохнул старший политрук Новиков.

— Вооруженное судно турецкие власти отказались пропустить...

Вскоре на носу ледокола собрались любители музыки, и зазвучали под стенами древней Византии советские песни.

На корме тем временем развернулась стирка, и леера с развешанным бельем были подняты на мачты. А тут и приборка началась. Струи воды из гидромониторов, бьющие на 50—60 метров, живо отогнали от борта любопытных. Шлюпки и катера тоже стали уходить — все увидели, что корабль готовится здесь стоять долго.

В глубине трюмов, около машин, кипела работа. Механики, машинисты, кочегары, трюмные готовили технику к длительному переходу.

В ночь на 30 ноября 1941 года ледокол «А. Микоян» снялся с якоря. Вот осталось позади Мраморное море, судно вошло в Дарданелльский пролив.

В середине пролива, у Чанаккале, условия плавания исключительно трудные: в этих местах пролив сужается, делает крутое колено. Опытные лоцманы даже днем ведут здесь суда с большой осторожностью. Ледокол же шел вообще без лоцмана. В самом опасном месте к штурвалу встал капитан-наставник Боев и успешно провел судно.

После полуночи показался обрывистый мыс с мрачным силуэтом крепости Кумкале—конец Дарданелл. Дальше—Эгейское море, в котором безраздельно хозяйничают фашистские корабли и авиация. Под утро ледокол приткнулся почти вплотную к скалам крошечного островка в Эдремитском заливе.

Потянулся длинный тревожный день. Прошел он благополучно, хотя с палубы ледокола хорошо был виден остров Лесбос, на котором находилась крупная итальянская военно-морская база Митилини.

Как только стемнело, ледокол снова отправился в путь.С наступлением рассвета судно вновь спряталось и простояло весь день, втиснувшись в какую-то щель между скал. Две ночи погода была благоприятной: темно, пасмурно. Но на третью ночь с вечера установилась на удивление ясная погода, да еще полная луна повисла над горизонтом. А впереди одно из опасней­ших мест — остров Родос, где размещалась «база, сеющая смерть», как хвастливо называли ее итальянские и германские фашисты.

Обычно корабль продолжал свой путь с наступлением темноты. На этот раз капитан Сергеев задержал выход судна на два часа. Однако ночь была по-прежнему ясной, хоть луна уже склонялась к горизонту.

И капитан решил отправиться в путь. Ледокол осторожно выполз из бухточки и взял курс на запад. Приближался Родос. Все моряки бдительно несут вахту. А свободные от нее собрались на палубе и до боли в глазах вглядываются в просторы моря.

— Впереди по Курсу вижу три точки! — вдруг нарушил тишину сигнальщик. Проходит несколько томительных минут.

— К нам приближаются торпедные катера, — снова доложил сигнальщик.

Прозвучал сигнал боевой тревоги. Все заняли свои места.

Катера приближались. Боцман на всякий случай вывесил турецкий флаг. Но только кого это могло обмануть! Подобной величины корабля в Турции не было, тем более ледокола. Да и о том, что советские корабли прибыли в Стамбул для перехода в Средиземное море, фашистам на Родосе наверняка уже было известно.

Катера остановились неподалеку от ледокола, прозвучала усиленная мегафоном команда на русском языке:

— Следовать за нами на Родос!

Но ледокол не изменил своего курса. Тогда с од­ного из катеров выпустили длинную пулеметную очередь Затем катер устремился в атаку. С мостика хоро­шо было видно, как он выпустил две торпеды. Ледокол сразу же развернулся навстречу им, и «смертоносные сигары» прошли вдоль бортов.

Теперь пошел в атаку второй катер. Он выпустил сначала одну торпеду. Машины на корабле отработали задний ход, и торпеда прошла у самого носа. Удалось увернуться и от следующей торпеды. Начал атаку и третий катер, однако торпед он не выпустил.

Моряки радовались, но преждевременно: показались торпедоносцы. Как видно, их вызвали по радио потерпевшие неудачу катера. Передний сразу же лег на боевой курс. Положение казалось безвыходным, и тогда старший трюмный Мефодиев машинально или в порыве отчаяния включил гидромонитор, направив мощную струю воды навстречу самолету. Летчик от неожиданности резко взмыл вверх, и выпущенная торпеда шлепнулась за кормой. Таким же образом был сбит с курса второй торпедоносец. Взбешенные фашисты начали обстреливать ледокол из пушек и пулеметов. Мощный корпус корабля был неуязвим для пуль и малокалиберных снарядов. На самолетах н катерах скоро поняли это и сосредоточили огонь по надстройкам. Появилось множество пробоин. Охнув, покачнулся рулевой Сергей Рузаков, по его белой форменке расползлось красное пятно.

— Старпом, подменить рулевого!—распорядился капитан.

— Не надо, — возразил тот, — вахту смогу отстоять.

Ранило сигнальщика Леонида Полещука, но он тоже не покинул своего поста.

Тем временем на ледоколе один за другим стали возникать пожары. Моряки противопожарных групп, не обращая внимания на обстрел, тушили очаги огня. Из-за многочисленных пробоин в трубах упала тяга, ход снизился до минимального. Ледоколу угрожала серьезная опасность.

23 часа продолжалось преследование ледокола фашистскими катерами, и отстали они, видимо, лишь потому, что израсходовали весь боезапас.

Когда опасность миновала, моряки начали приводить судно в порядок. В первую очередь надо было заделать пробоины в трубах, чтобы создать тягу и увеличить ход. В дыры стали забивать деревянные чопы, ветошь, смоченную в краске, — все, что попадалось под руки. Но все это быстро сгорало в жаре раскаленных газов, приходилось вновь и вновь заделывать пробоины. А ледокол, имея 500 пробоин, между тем продолжал путь.

Как только показалась Фамагуста, навстречу судну устремились английские эсминцы с наведенными на него орудиями. Дело в том, что итальянские фашисты уже успели на весь мир раструбить о потоплении советского судна, и англичане приняли ледокол за сторожевой катер. Однако вскоре все разъяснилось.

Сразу же из Фамагусты ледокол был отправлен на ремонт в порт Хайфу.

Когда в Стамбул пришло сообщение, что ледокол «А. Микоян», хотя и получивший значительные повреждения, прибыл к месту назначения, к переходу стал готовиться танкер «Варлаам Аванесов». В темную туманную ночь он снялся с рейда Стамбула и укрылся в маленькой бухточке Принцевых островов, расположенных в Мраморном море, на всякий случай оформив отход в Батуми.

19 декабря «Варлаам Аванесов» снялся с якоря. Время рассчитали так, чтобы Дарданеллы пройти засветло и в Эгейское море войти ночью. В 21 час 30 минут «Варлаам Аванесов» миновал пролив и лег на основной курс. По левому борту проплывал высокий мрачный мыс Бабакале с крепостью на вершине. Неожиданно в крепости вспыхнул прожектор, луч лег на черную воду, заскользил по ней и уперся в танкер. Минут пять освещал его, затем потух. Но ненадолго, через несколько минут все повто­рилось снова. И тут раздался взрыв. Прошло еще минут пятнадцать. Понемногу тревожное чувство, вызванное сначала светом прожекторов, а потом неизвестным взрывом, стало проходить.

Вдруг танкер резко подбросило вверх, из-под кормы взлетел высокий столб огня, дыма, вспененной воды. Грохот сдавил уши. Кто-то упал, кто-то застонал.

В последнюю секунду капитан Осташевский успел заметить — танкер взрывом развернуло на обратный курс. — Торпеда... — прошептал Осташевский. — Ясно теперь, кому нас показывали прожектором... Знали, следили...

Шлюпки одна за другой отходили от борта, направлялись к недалекому турецкому берегу. Капитан Осташевский сделал последнюю запись в судовом журнале:

«22.20. Корма погрузилась в море по мостик. Все оставили судно».

4 января 1942 года вечером вышел в рейс танкер «Туапсе». Благополучно миновали Чанаккале, а около Бабакале прошли у самого западного берега, так что даже турецкие наблюдатели не заметили корабля в ночной темноте.

Шли только ночью, днем же оставались около пустынных скал турецкого берега или.в небольших бухтах. Особенно осторожно проходили около ост­ровов, на которых находились военные турецкие базы. И прошли. Через неделю уже были в Фамагусте. И снова удивились английские моряки дерзкому, умелому переходу.

Оставался «Сахалин». Положение его осложнялось тем, что германо-итальянская разведка уже знала о прорыве «А. Микояна» и «Туапсе».

Сначала «Сахалин» тоже сделал маскировку под турецкое судно «Бакыр» и 7 января вышел в путь. Но в Дарданеллах турецкий лоцман сообщил, что итальянскому консулу в Чанаккале известно о проводимой маскировке.

А раз так, то к чему она? Маскировка, известная врагу, только демаскирует. И капитан П. А. Померанц решил вернуться и снять камуфляж с танкера.

Но оттягивать переход дальше было невозможно: ночи становились короче. Через несколько дней «Сахалин» пошел на прорыв.

Ровно в назначенное время он минул самое опасное место Дарданелл, прижимаясь к европейскому берегу.

Если выдавалась ночь ясная, танкер пережидал ее в бухте. А пройти узкое место у острова Самос помогла случайность: как раз в эту ночь англичане бомбили военно-морскую базу на острове и итальянцам было не до наблюдений за морем.

21 января «Сахалин» прибыл в Фамагусту, потратив на переход двенадцать суток. В обычное время это расстояние покрывалось за сутки с небольшим.

Так закончился героический прорыв ледокола «А. Микоян» и танкеров из Черного моря в Эгейское и Средиземное.

[Алексей Сёмин]

Б. Дружаев

«КУБАНЬ»

В декабре 1941 года «Кубань» в составе каравана торговых судов приняла участие в Керченско-Феодосийской операции, проведенной Ставкой Верховного Главнокомандования для облегчения положения защитников Севастополя и срыва наступления вражеских войск на Кубань и Кавказ.

На судне за считанные дни подготовки к операции сумели все до мелочей продумать и учесть. Инвентарь, необходимый для быстрой выгрузки десантников и грузов, тщательно выверен, опробован. Люди расставлены по местам. На каждый трюм назначили начальника, оттяжчиков, лебедчиков. Помполит В. П. Ярошенко обошел всех моряков, с каждым побеседовал, объяснил задачу, проинструктировал. На борту судна находилось 2 тысячи бойцов, а также 16 автомашин, 58 лошадей, более 70 тонн боеприпасов, обмундирования, продовольствия.

29 декабря в 3 часа ночи теплоход «Кубань» достиг точки южнее мыса Ильи и лег в дрейф. Капитан Г. И. Вислобоков ждал дальнейших распоряжений.
Наконец к судну подошел сторожевой катер. Поднявшийся на борт «Кубани» офицер передал Вислобокову приказ командующего операцией капитана первого ранга Н. Е. Басистого: «Следуйте в порт. Вход свободен».
Капитан повернул ручку машинного телеграфа на «полный вперед». Бонное заграждение отведено, и «Кубань» стремительно входит в акваторию Феодосийского порта. В темноте его очертания едва угадываются. Но Георгию Ивановичу здесь все знакомо, и он безошибочно направляет судно к причалу Широкого мола. Легкий толчок, и тотчас последовала команда капитана:
— Приготовиться!

Высадка десанта началась. На берегу сверкнули вспышки огня. Затрещали автоматные очереди.
Вражеская артиллерия, установленная на мысе Ильи, открыла по транспорту сильный огонь. Один снаряд попал в спардек, пробил палубу, разрушил несколько кают. На теплоходе появились первые жертвы. Однако врагу не удалось посеять панику среди моряков. Четко и быстро, сохраняя полное спокойствие, выполняли они команды, делали все возможное для успеха операции. Бесстрашие и смелость проявил в этом рейсе помполит В. Ярошенко. Когда теплоход подошел к берегу, он первым спрыгнул на пирс, принял и закрепил швартовые концы, помог матросам установить сходню, по которой тотчас же неудержимой лавиной ринулись в бой моряки штурмового отряда.

Менее чем за полчаса все воины-десантники покинули судно. Началась разгрузка материальной части. На эту операцию обычно затрачивалось семь часов. Но моряки, воодушевленные успешными боевыми действиями десантников, разгрузили теплоход намного раньше. В докладной записке начальника политотдела пароходства говорилось: «Коллектив парохода «Кубань» под руководством своего отважного капитана Г. Вислобокова и помощника по политчасти В. Ярошенко, пренебрегая смертельной опасностью, быстро пришвартовал судно, в рекордно короткий срок высадил бойцов и выгрузил материальную часть на четыре часа раньше срока, установленного военным командованием, что способствовало быстрому занятию Феодосии частями Красной Армии».

Приняв на борт раненых бойцов, «Кубань» к полудню 29 декабря отошла от причала Феодосийского порта. Как только судно оказалось на внешнем рейде, фашисты открыли по нему сильный артиллерийский огонь. В это же время начался воздушный налет. Свой смертоносный груз обрушили на теплоход около тридцати вражеских бомбардировщиков. Вода вокруг судна буквально кипела от разрывающихся бомб и снарядов. Один из них попал в грузовую стрелу, находившуюся рядом с капитанским мостиком.
— Пригнитесь!— крикнул Вислобоков старпому С. М. Шапошникову. И тут же сам упал на дощатый настил мостика.
— Георгий Иванович! Товарищ капитан!— закричал Шапошников, бросаясь к своему командиру, Вислобоков молчал... Он был мертв.

В Новороссийск «Кубань» пришла с приспущенным флагом. В тот же день моряки проводили капитана Г. И. Вислобокова в последний путь. Над его могилой на городском кладбище была установлена самодельная красная звезда.
Родина высоко оценила мужество и героизм моряков «Кубани», принимавших участие в десанте. Многих членов экипажа наградили орденами. Капитан Г. И. Вислобоков (посмертно) и старший штурман С. М. Шапошников были удостоены ордена Ленина, помполит В. П. Ярошенко — ордена Красного Знамени. В августе 1966 года, в канун 25-летия героической обороны Одессы, на Аллее Славы черноморского города-героя, находящейся в Центральном парке культуры и отдыха имени Т. Г. Шевченко, состоялось торжественное открытие памятной плиты в честь Г. И. Вислобокова.

Имя героя-моряка ныне можно часто встретить на морских дорогах нашей планеты. «Капитан Вислобоков»— так называется приписанное к Одесскому порту новое крупнотоннажное судно, построенное корабелами Николаева.

Героически, в результате прямого попадания в судно четырех вражеских авиабомб, погиб и теплоход «Кубань», которому мы посвятили наш рассказ.
Это произошло 2 июня 1942 года в порту Новороссийск.

(продолжение следует)

[Алексей Сёмин]

Э. Ашрафиан

«ФАБРИЦИУС»

Шел 1941 год. Моряки, портовики, судоремонтники страны с большим энтузиазмом выполняли задачи третьего пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР на 1938—1942 годы, утвержденного XVIII съездом партии.

Среди черноморских моряков хорошо зарекомендовал себя экипаж парохода «Фабрициус». Его передовой коллектив успешно трудился, внося свой посильный вклад в работу флота по перевозкам народнохозяйственных грузов.

В день вероломного нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, 22 июня 1941 года, многие морские порты нашей Родины оказались в зоне жестоких сражений.

В этот день пароход «Фабрициус» снялся из Поти с полным грузом руды. Когда судно подходило к Сухумскому порту, на мостике неожиданно появился радист и взволнованно доложил капитану Михаилу Ивановичу Григору: «Война, товарищ капитан!»

Так начались боевые походы «Фабрициуса». В огне жестоких битв закалялись и мужали моряки. Они научились презирать смерть во имя своей Родины.

Расскажем о нескольких боевых эпизодах, в которых особо отличились члены экипажа «Фабрициуса».

В декабре 1941 года обстановка под Севастополем чрезвычайно осложнилась. На рассвете 17 декабря гитлеровское командование бросило на штурм Севастополя шесть немецких пехотных дивизий, две румынские горнострелковые бригады, свыше 150 танков и 300 самолетов.

В историю героической обороны города это наступление фашистских захватчиков вошло под названием второго штурма Севастополя. Завязались кровопролитные бои. Благодаря превосходящим силам противнику удалось овладеть позициями на Мекензиевых горах, проникнуть к Братскому кладбищу и по долине реки Бельбек выйти к морю. Левый фланг фашистских войск почти вплотную подошел к Балаклавской бухте. Над городом нависла смертельная опасность. Для того, чтобы отразить бешеный натиск врага, необходимо было перебросить в Севастополь свежие воинские части, боеприпасы и вооружение.

Эту задачу поручили выполнить лидеру «Харьков», крейсерам «Красный Кавказ» и «Красный Крым», эсминцам «Бодрый» и «Незаможник». Под флагом командующего флотом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского корабли вышли из Новороссийска в Севастополь.

С этой же целью из порта Туапсе вышли лидер «Ташкент» и транспорты — пароходы «Фабрициус», «Красногвардеец» и «Димитров». Предстояла сложная и ответственная операция — в абсолютной темноте подойти к минным полям вблизи Севастополя, прорваться в бухту и доставить защитникам героического города подкрепление и боевую технику. С самого начала погода не благоприятствовала нашим морякам. На море разыгрался жестокий шторм, шел дождь, видимость была плохая. Шторм мешал продвижению кораблей вперед, и к цели они стали подходить только на рассвете. Уже совсем рассвело, когда караван кораблей обогнул маяк Херсонес и шел Инкерманскими створами. И хоть предутренняя дымка еще заволакивала вход в порт, с берега, тянущегося к мысу Лукулл, корабли хорошо были видны противнику.

Шедший во главе колонны «Фабрициус» уже приближался к первому ряду бонов. Но именно в этот момент на судно обрушился град неприятельских снарядов. Фашисты, видимо, решили потопить караван в самом узком месте входа в Севастопольскую бухту. Суда не имели возможности здесь маневрировать и должны были идти лишь по прямой. «Фабрициусу» пришлось принять на себя первые пристрелочные снаряды.

Максимально форсируя ход, пароходу удалось прорваться через плотную завесу вражеского огня и войти в бухту. Швартовку судна и спуск на берег заранее застропленных десантных сходен моряки провели в самый сжатый срок. И вот уже бойцы с оружием в руках бегом устремились в порт.

В точно установленное время последние тонны груза были выгружены на причал. В тот же день с наступлением темноты пароход «Фабрициус», осторожно обходя зоны вражеских мин, покинул осажденный Севастополь.

В основном успешно справились с боевой задачей и другие корабли каравана.

Своевременная помощь, оказанная в критический момент героическим защитникам города, позволила им выстоять в неравной борьбе, отбить второй штурм фашистских полчищ.

Пароход «Фабрициус» принимал также участие в Керченско-Феодосийской десантной операции, доставлял грузы в Камыш-Бурун и другие порты Черноморья. Вот что рассказывает об одном из огненных рейсов парохода «Фабрициус» его бывший капитан Михаил Иванович Григор; «Это было 1 марта 1942 года. Приняв на борт бойцов, фураж, минометы, несколько десятков лошадей, мы снялись в Камыш-Бурун. Я стоял на мостике и вдруг с правого борта на расстоянии полутора-двух кабельтовых заметил след приближающейся к нам торпеды. Я тотчас скомандовал: «Лево на борт!». Была объявлена боевая тревога. Заговорили наши пушки, В первое мгновение мне показалось, что мы разойдемся с торпедой параллельными курсами. Но отвернуть мы не успели, и торпеда ударила в правый борт судна. Страшный грохот потряс корабль. Желтое пламя полыхнуло выше мостика. Я почувствовал сильный удар в голову и упал. Очнувшись от контузии, я увидел, что судно с сильным креном на левый борт погрузилось в воду больше допустимой нормы. Взрывом был разбит верхний мостик, разнесены в щепы штурманская и рулевая рубки, компас и штурвал снесены с места.

Машина остановилась. Пар вытравился. Пробираясь через груды щепы и обломков, я отдал распоряжение подводить пластырь. В ту минуту я еще не представлял себе отчетливо размеры разрушения. Но пароход стал медленно погружаться в воду. Молча стояли бойцы у трапа, ожидая своей участи. Вода начала покрывать кормовую палубу.

Я смотрел на гибнущее судно и, напрягая нервы, пытался изыскать возможные пути его спасения. В эту минуту мне сообщили, что в затопленном машинном отделении на боевом посту погибли замечательные члены экипажа — помполит Ф. Ломоносов, второй механик Г. Витман, кочегары И. Миронов, Н. Рысев, С. Чистяков.

И вдруг в сгущавшихся сумерках мы заметили силуэт какого-то судна. Вскоре в ответ на наши сигналы к правому борту подошел теплоход «Василий Чапаев» и отдал швартовы. На борт теплохода переправились бойцы. Несмотря на абсолютную темноту, операция была проведена в полном порядке. Экипаж теплохода оказал нам огромную помощь. Нас отбуксировали на мелкое место, и, лишь убедившись, что мы в относительной безопасности, чапаевцы продолжили свой рейс.

Полузатопленный пароход стоял в 150 метрах от мыса Утриш. С рассветом мы принялись приводить судно в порядок. Погода резко ухудшилась. Начались зимние штормы. И хотя берег был рядом, никто из членов экипажа не покинул судно. Около пяти месяцев судно находилось у мыса. Оно служило своеобразным форпостом для наблюдения за морем и воздухом. Гитлеровская авиация, принимая полузатопленное судно за действующее, не раз обстреливала его, повторно торпедировала, но торпеда, к счастью, взорвалась на берегу.

Через мыс Утриш по нескольку раз в день шли на бомбежку Новороссийска немецкие самолеты. Моряки встречали их огнем и предупреждали берег. Наступала весна. Штормы утихли. Вскоре было получено приказание эвакуировать с судна все ценное оборудование, детали механизмов, а членам экипажа сойти на берег.

Тела погибших товарищей были захоронены на мысе Утриш. Моряки установили над могилой небольшой белый обелиск. Залпами из винтовок мы попрощались с нашими боевыми товарищами. Где бы ни были бывшие члены экипажа парохода «Фабрициус», они всегда помнили эту могилу и тех, кто в ней лежит».

Закончилась война. Прошли годы. Синюю гладь Черного моря по-прежнему бороздили суда, но теперь они совершали мирные рейсы. В послевоенные годы на мостике многих пассажирских судов можно было увидеть убеленного сединами капитана. На груди его блестели ордена и медали — память минувшей войны. Это был Михаил Иванович Григор.

Когда судно, которым он командовал, проходило мимо мыса Утриш, радист объявлял: «Внимание, товарищи пассажиры! Мы находимся на траверзе мыса Утриш. На вершине мыса под обелиском, воздвигнутым руками моряков, покоятся в братской могиле герои Великой Отечественной войны: члены экипажа парохода «Фабрициус» — первый помощник капитана Ломоносов, механик Витман, кочегары Миронов, Рысев, Чистяков. Вечная им память и слава». После этого раздавались протяжные гудки — салют героям войны.

В послевоенные годы на мысе Утриш воздвигнут монументальный памятник-маяк. На нем золотом сверкает надпись: «Памятник-маяк поставлен в память о героических подвигах моряков Черноморско-Азовского пароходства, отдавших свою жизнь за честь и независимость нашей Родины в годы Великой Отечественной войны 1941 —1945 гг.». Огонь маяка всегда будет показывать путь кораблям, напоминая об одной из славных страниц боевого прошлого советского народа.

[Алексей Сёмин]

С. Петлицын

«ЖАН ЖОРЕС»

«Жан Жорес» — детище ленинградских корабелов — был спущен на воду в июне 1930 года, почти сразу после завершения работы XVI съезда партии, провозгласившего развернутое наступление социализма по всему фронту. Теплоход назвали именем видного политического деятеля Франции, одного из руководителей французского и международного социалистического движения, пламенного борца против милитаризма и войны, основателя газеты «Юманите» Жана Жореса.

Вошедший в состав Балтийского транспортного флота в 1931 году, «Жан Жорес» выполнял трансокеанские рейсы. Командовал судном опытный капитан дальнего плавания Б. Т. Шульц. Особо ответственной была для теплохода линия Ленинград — Черное море. Судно своевременно или с опережением графика перевозило оборудование для строившихся на Кавказе нефтепроводов, сельскохозяйственные машины, посевное зерно; из Новороссийска доставляло в Ленинград высококачественный цемент.

Во многих иностранных гаванях бросал якорь «Жан Жорес», и всюду люди труда, матросы, портовые рабочие встречали его экипаж дружескими улыбками и крепкими рукопожатиями. Они приветствовали советских моряков — граждан первой в мире социалистической державы.

Памятным для экипажа теплохода «Жан Жорес» был весенний рейс 1933 года. После завершения грузовых операций в порту Генуя моряки приветствовали на борту Алексея Максимовича Горького, который возвращался на Родину после лечения. Писатель интересовался трудом и бытом моряков, охотно слушал их рассказы о флоте и сам рассказывал о тяжкой жизни тружеников портов Черноморья в годы царизма, о их революционной борьбе. Дни, проведенные с Горьким — человеком большого личного обаяния, навсегда остались в памяти моряков теплохода.

В 1938 году «Жан Жорес» был передан в состав Черноморского пароходства. Капитаном судна стал Ф. Ф, Пеньков. Вместе с «Курском», «Анатолием Серовым», «Полиной Осипенко», «Шахтером» и другими судами «Жан Жорес» успешно трудился на рудно-угольной линии, перевозил зерно, машины и другие важные народнохозяйственные грузы. Авангардом экипажа были коммунисты — старпом Г. Н. Лебедев, механик Н. Т. Морозов, мотористы В. П. Кривошеий, И. И, Кеонгели. Они сумели в короткий срок сплотить моряков теплохода в единый дружный коллектив. Ударно трудились матросы и мотористы К. М. Салабай, Н. Я- Кармельчук, Е. Г. Науменко, А. Д. Халиновский и другие. С первых же дней Великой Отечественной войны «Жан Жорес» включился в работу по обеспечению всем необходимым сражавшихся частей Красной Армии. Экипаж корабля возглавил капитан Г. Н. Лебедев. Помполитом был назначен Д. А. Кузнецов.

Несмотря на героическое сопротивление советских войск, гитлеровские дивизии продолжали, хотя и с большими потерями, продвигаться в глубь нашей территории. В связи с этим транспортный флот получил задание вывезти из портов Украины и Крыма около 400 тысяч тонн зерна. Наряду с «Ташкентом», «Востоком» и другими судами «Жан Жорес» успешно справился с этой задачей.

В сентябре 1941 года теплоход перевозил войска, боевую технику и продовольствие для защитников Одессы, в начале октября приступил к переброске частей Одесского оборонительного района в Крым. Отражая налеты фашистской авиации, моряки «Жана Жореса» самоотверженно вносили свой вклад в дело всенародной борьбы с гитлеровскими захватчиками.

«Жан Жорес» был в числе последних кораблей, покинувших непобежденную Одессу. Он вышел в море в ночь на 16 октября. Вместе с другими судами каравана теплоход отразил атаки немецких самолетов и благополучно доставил в Севастополь сотни советских воинов и тысячи тонн грузов.

В ноябре и декабре походы «Жана Жореса» к осажденному врагом Севастополю стали регулярными. Много боевых и трудовых подвигов совершил экипаж судна в эти месяцы. Так, например, смекалку и высокое мастерство проявили моряки при буксировке в Новороссийск из Крыма корпуса недостроенного боевого корабля. Бушевал шторм, волны швыряли теплоход «Жан Жорес» из стороны в сторону, несколько раз лопались стальные буксирные тросы, но моряки победили напор стихии и выполнили задание командования. В этом переходе отличились старпом О. П. Баканов, радист А. В. Ткаченко и другие моряки.

При осуществлении Керченско-Феодосийского десанта «Жан Жорес» был включен в первый отряд транспортов, шедших к крымским берегам. Под жестокой бомбежкой моряки высадили подразделения десантников, выгрузили оружие и боеприпасы. Отбиваясь от «юнкерсов», «Жан Жорес» ушел в Новороссийск.

В ночь на 3 января 1942 года «Жан Жорес» вместе с «Анатолием Серовым», «Зыряниным», «Ногиным» и «Шахтером» в охранении эсминцев «Бойкий» и «Шаумян», а также базового тральщика «Трал» вышли из Новороссийска, держа курс на Феодосию. На борту транспортов и боевых кораблей находилась техника и части войск 44-й армии. 4 января конвой подошел к Феодосии. Пользуясь ясной погодой, гитлеровцы подняли в воздух десятки самолетов. Фашистские летчики стремились всеми силами воздействовать на психику советских моряков, подавить их волю к сопротивлению. С большой высоты они сбрасывали обломки рельсов и двутавровых балок, которые, падая, производили страшный гул, переходили в пике с оглушительным ревом самолетных сирен, поливали корабли свинцовыми струями пулеметных очередей, градом сыпали зажигательные и фугасные бомбы.

Советские моряки встречали врагов заградительным огнем, но силы были слишком неравны. Вскоре ярким пламенем вспыхнул «Зырянин». Тяжелые бомбы разорвали в нескольких местах корпус теплохода «Ногин», и он лег на грунт у самого причала. А бой не утихал. Теперь основной целью гитлеровцев был «Жан Жорес». Им удалось вывести из строя подошедшую на помощь теплоходу зенитную батарею, но все попытки бомбардировать судно в упор оказались тщетными. Жестокая схватка продолжалась вплоть до сумерек. В наступившей темноте моряки окончили выгрузку, заделали пробоины в бортах, и «Жан Жорес» своим ходом ушел в Новороссийск. Там был произведен ускоренный ремонт, и 8 января под охраной тральщика «Геленджик» теплоход вновь вышел из Новороссийска к берегам Крыма.

К середине января положение наших войск в Восточном Крыму осложнилось. Дивизии 11-й гитлеровской армии прилагали отчаянные усилия, чтобы выбить их с занимаемых плацдармов. Попытки прорвать позиции советских воинов в районе Керченского полуострова были безрезультатными, и тогда гитлеровцы всеми силами навалились на наши десантные части, удерживавшие Феодосию. Феодосийский десант, ведя тяжелые кровопролитные бои, нуждался в немедленном подкреплении. Несколько тысяч бойцов и командиров, оружие, боеприпасы приняли на борт «Жан Жорес» и «Фабрициус», которые вышли из Новороссийска и Туапсе к Феодосии вечером 14 января.

Гитлеровцы к тому времени значительно усилили воздушную блокаду коммуникаций. Бомбардировщики и торпедоносцы подстерегали наши суда на подходах к Феодосии практически круглые сутки. Разгрузка в порту в дневное время стала уже невозможной. Обо всем этом знали моряки теплохода «Жан Жорес», ведя свое судно к порту назначения. Исхлестанное порывами штормового ветра море грозно грохотало, израненный в предыдущих боях «Жан Жорес» плохо слушался руля, поэтому он достиг Феодосии лишь к 20 часам 15 января. Крепчал мороз, над морем подымалась густая пелена испарений, видимость была очень плохой. В порту— никаких огней. Единственным ориентиром оставался продолжавший гореть в глубине бухты полузатопленный «Зырянин». Временами по небу молниями пробегали зарницы: это главные калибры боевых кораблей Черноморского флота били по вражеским позициям.

Капитан Лебедев что называется на ощупь подвел теплоход к причалу. Экипаж немедленно приступил к разгрузке. До 5.00 удалось переправить на берег почти всех бойцов, 7 орудий, 6 бензобаков, 3 спецмашины, 4 грузовика с продовольствием и принять на борт партию раненых. Затем выгрузка была прервана, и «Жан Жорес», сопровождаемый тральщиком «Геленджик», вышел в море, имитируя уход в Новороссийск. После полудня теплоход лег на контркурс и снова направился к Феодосии, рассчитывая подойти к берегу в 21 час. Судну часто приходилось стопорить ход и продвигаться вперед толчками.

В кромешной тьме «Жан Жорес» не смог выйти точно на створ портового маяка и подошел почти вплотную к берегу несколько правее. И когда теплоход разворачивался для нового захода, прогремел взрыв: «Жан Жорес» наткнулся на выставленную гитлеровцами магнитную мину. От взрыва несколько моряков было убито и ранено, запылали сложенные в трюме № 3 ящики с боеприпасами, еще немного — и судно взлетело бы на воздух, однако хлынувшая через пробоину вода погасила пожар.

В течение нескольких минут внутрь теплохода ворвались сотни тонн воды. Сильно накренившись на правый борт, «Жан Жорес» осел кормой на грунт. Носовая часть его пока оставалась на плаву. В эти опасные минуты экипаж проявил стойкость и спокойствие. Капитан Г. Н. Лебедев, помполит Д. А. Кузнецов, раненый парторг судна Б. В. Погребничко, комсорг К. М. Салабай и другие коммунисты своим хладнокровием и уверенными действиями поддерживали организованную работу команды. Хотя шлюпочное устройство было разбито взрывом и шлюпки спустить не удалось, моряки быстро подготовились к эвакуации судна. Сначала на подошедший катер «Кабардинец» были переправлены раненые, оставшиеся на борту десантники и часть команды. Затем подошел тральщик «Геленджик». На него погрузили снятые с теплохода навигационные приборы, затем перебрались остальные 17 человек команды. Обследовав судно и убедившись, что все моряки и десантники эвакуированы, последними покинули судно старпом, помполит и капитан.

Так окончился короткий, но славный боевой путь теплохода «Жан Жорес». Моряки, плававшие на нем, впоследствии доблестно сражались и трудились на других судах Черноморского транспортного флота.

[Алексей Сёмин]

Э. Ашрафнан

«АБХАЗИЯ»

Конец двадцатых — начало тридцатых годов в истории Черноморского пароходства ознаменовались бурным ростом флота, особенно пассажирского. Именно в ту пору на Черном море вступили в строй шесть однотипных теплоходов. Два из них—«Крым» и «Грузия» — были построены за рубежом, а четыре остальных — «Абхазия», «Аджария», «Армения» и «Украина» — создали кораблестроители Ленинграда.

Жители южных портов любили эти суда и ласково называли их «крымчаками» — они курсировали по Крымско-Кавказской экспрессной линии. Одинаково людно становилось во время прихода и ухода красавцев-экспрессов и на Потемкинской лестнице в Одессе, и на набережной в Батуми.

Одиннадцать лет водил «Абхазию» вдоль Черноморского побережья капитан Дмитрий Дмитриевич Джурашевич. Это был плотный, седоватый, всегда подтянутый и приветливый человек. Пришвартовав свое судно к причалу, он легко сбегал по трапу, а моряки и пассажиры, стоявшие на причале, почтительно уступали Дмитрию Дмитриевичу дорогу. Его хорошо знали многие одесские, ялтинские, новороссийские мальчишки. Восторженно смотрели они на бывалого моряка, и каждый из них давал себе слово, что вырастет и обязательно станет таким же знаменитым капитаном. Дмитрий Дмитриевич заслуживал такой славы. На флот он пришел подростком и прошел путь от поваренка до одного из лучших капитанов Черноморья. Его знали также на всех морях страны как капитана того самого парохода «Эмеранс», который 15 июня 1905 года в знак солидарности с революционными моряками доставил восставшему броненосцу «Потемкин» уголь во время его стоянки на Одесском рейде.

После победы Великого Октября Дмитрий Дмитриевич был капитаном многих черноморских судов, а затем в 1930 году его перевели на теплоход «Абхазия».

Судно под руководством Д. Д. Джурашевича превратилось в образцовое, где каждый моряк мог пройти великолепную морскую школу. В приказах народного комиссара водного транспорта не раз отмечалось, что среди пассажирских судов Черноморья «лучшее впечатление по организации труда и чистоте производит «Абхазия» (капитан Д. Джурашевич)».

Правительство Абхазской АССР присвоило капитану теплохода звание Героя Труда, а многих членов его экипажа наградило ценными подарками. В 1930 году лайнер совершил рейс из Ленинграда в Одессу. Ныне никого не удивишь круизным рейсом. А тогда для советских людей это было впервые.

10 ноября 1930 года судно снялось из Ленинграда с 257 пассажирами — передовиками труда более 120 предприятий страны, премированными поездкой за хорошую работу по выполнению плановых заданий первой пятилетки.

14 ноября советский теплоход вошел в Гамбургский порт. На причалах его восторженно встретили представители немецкого пролетариата. Встреча была очень теплой, поистине братской. Затем на теплоходе состоялся митинг, на котором представители пролетарских организаций Гамбурга рассказали об охваченной кризисом и безработицей Германии, о революционной борьбе рабочих с силами реакции. С волнением слушали рабочие Гамбурга выступления советских людей об успехах социалистического строительства в Советском Союзе, о том, какой радостной и счастливой стала жизнь нашего народа в стране освобожденного труда.

Во время стоянки в Неаполе судно посетил А. М. Горький, который тогда находился в Италии. Это была незабываемая встреча с великим пролетарским писателем. Вместе с нашими туристами и моряками Алексей Максимович осматривал достопримечательности города, побывал в гостях у итальянских рабочих.

«Абхазия» подошла к причалу Одесского порта. Родные берега, родные лица... Нет ничего лучше, чем встреча с Родиной после разлуки. Вскоре после начала Великой Отечественной войны, в июле 1941 года, теплоход «Абхазия» вошел в состав организованного при Черноморском флоте отряда санитарных транспортов. Командование судном принял Л, В. Заикин.

10 августа санитарный транспорт «Абхазия» отправился в свой первый военный рейс, держа курс на родную Одессу. На его борту в числе экипажа находились врачи, медицинские сестры. Возглавил плавучий госпиталь опытный хирург, активный участник гражданской войны, бывший преподаватель Крымского медицинского института Е. А. Рогозин.

29 августа 1941 года «Абхазия» получила первое боевое крещение. Это произошло в Одесском порту. Фашисты, подтянув дальнобойные батареи на траверзе Григоровки, обрушили на гавань и город мощный орудийный огонь. Вблизи теплохода один за другим рвались вражеские снаряды. В связи с опасностью прием раненых на судно был временно прекращен, а тех, кто находился на причале, рассредоточили по укрытиям. Меры предосторожности оказались своевременными: вскоре два снаряда разорвались возле кают-компании, ранив трех моряков. Вспыхнул пожар. На борьбу с огнем тотчас бросилась аварийная бригада во главе с боцманом Сергеем Скоромным. В несколько секунд были развернуты пожарные рукава, и упругие струи ударили по огню, сбивая пламя. Огонь был потушен.

В сентябре «Абхазия» продолжала совершать рейсы в осажденную Одессу. Самолеты «встречали» и «провожали» ее бомбами при подходе к порту и выходе из него, да и в самом порту не оставляли судно в покое. И хотя на переходах морем плавучий госпиталь охраняли боевые корабли, а в порту его обычно прикрывали дымовой завесой, экипажу и медицинскому персоналу приходилось работать все с большим и большим напряжением. Одиннадцать раз побывала «Абхазия» в порту героически сражающейся Одессы. Теплоход эвакуировал оттуда только одних раненых 11 359 человек. В среднем в каждом рейсе он брал на борт более тысячи раненых.

Вслед за рейсами в Одессу последовали не менее опасные переходы в Крым. Они были связаны с развернувшейся на Керченском полуострове операцией по высадке десанта. Эвакуация раненых шла в те дни через порты Камыш-Бурун и Феодосию. В ту Памятную морозную и вьюжную зиму 1941/42 года «Абхазия» совершила восемь рейсов. Особую опасность представляли рейсы в Камыш-Бурун. Это объяснялось тем, что подходы к порту были мелководными, а пролив покрылся толстым льдом. Теплоход, имевший большую осадку, не мог подходить к причалам порта. Поэтому раненых переносили сначала через стоявшие друг за другом суда, потом по сходням, перекинутым через промоины и воронки во льду. На это затрачивалось много времени, а порт между тем подвергался ожесточенным бомбардировкам.

С марта по 10 июня 1942 года «Абхазия» под руководством нового капитана М. И. Белухи шестнадцать раз прорывалась в Севастополь. Это были рейсы исключительного мужества и стойкости мо­ряков. Нередко теплоход отбивался от самолетов врага своей артиллерией. Артиллеристам без устали помогали девушки-санитарки.

Экипаж и медицинский персонал «Абхазии» работали самоотверженно, с огромным патриотическим подъемом. Один из членов команды, Григорий Оноколо, впоследствии писал: «Мы всегда принимали раненых с превышением нормы, по-братски уступали защитникам Одессы и Севастополя не только каюты, кубрики, флотский паек, но и отдавали тяжелораненым для их спасения свою кровь». «Мы никогда не забудем,—вспоминала медсестра Чубо, — огненные рейсы нашего теплохода в осажденные города. Он перевез десятки тысяч раненых и эвакуируемых. Поход в один конец длился двое-трое суток. Замены, как правило, нам не было. Мы неотлучно дежурили у раненых. На переходе нас бомбили, а в порту, помимо бомбежки, обстреливали артиллерийским огнем. В иные дни с рассвета до самой темноты не отменялась боевая тревога»,

Всего «Абхазия» совершила 35 рейсов, вывезла 32 355 раненых, из них 9641, то есть почти каждый третий, был оперирован на корабле по пути в тыловой госпиталь. Кроме раненых, теплоход перевез 65 тысяч мирных жителей и воинов различных частей, а также 33 тысячи тонн разнообразных воинских грузов.

Погибла «Абхазия» 10 июня 1942 года в Севастополе у причала Сухарной Балки. Погибла героически, защищаясь до последней возможности. Девять вражеских бомб поразили корабль, и отстоять его от огня и затопления не удалось. В борьбе за жизнь корабля погибли боцман Сергей Скоромный, политрук Евгений Волковинский, многие матросы, санитары... Похоронив с почестями своих товарищей, моряки и медики покинули судно и пошли сражаться на бастионы Севастополя. Сражались они на земле так же мужественно, как и на море.

[Алексей Сёмин]

В. Басевич

«ГРУЗИЯ»

Среди судов, обслуживавших до войны Крымско-Кавказскую пассажирскую линию, был и теплоход «Грузия». Его экипаж зарекомендовал себя как один из передовых коллективов Черноморья.

В 1930 году за лучшую организацию социалистического соревнования и ударничество теплоходу был вручен вымпел Райкомвода. В 1931 году на судне внедряется хозрасчет. Моряки теплохода первыми в Черноморском пароходстве начали движение за широкое применение ремонта собственными силами. Много внимания уделялось также на судне высококультурному обслуживанию пассажиров. В этом же году «Грузии» присуждается первое место во Всесоюзном конкурсе за лучшее выполнение промфинпланов. Судно становится школой передового опыта советского торгового флота. Его недаром называли «лоцманом Черноморья». В 1933 году сразу после окончания Одесского мореходного техникума на «Грузию» пришел Владимир Алексеевич Габуния. Вскоре он проявил себя как опытный капитан.

В январе 1940 года за досрочное выполнение и перевыполнение годового плана навигации 1939 года и за успешные показатели в социалистическом соревновании на фок-мачте «Грузии» был поднят первый вымпел победителя на Крымско-Кавказской линии.

В начале Великой Отечественной войны теплоход переоборудовали в санитарный транспорт. Он перевозил раненых и эвакуируемое население, воинские части и боеприпасы.14 октября 1941 года теплоход «Грузия» в последний раз пришел в Одессу, чтобы принять на борт бойцов... Тогда лишь немногие знали, что оставались считанные часы до ухода советских войск из Одессы.

15 октября в полдень над Одесским портом появились вражеские бомбардировщики. На причалы, на стоявшие у них суда со страшным визгом полетели бомбы. От прямого попадания бомбы па теплоходе возник пожар, грозивший уничтожить судно. Вскоре воздух потряс еще один взрыв —это взлетели вверх боеприпасы кормовой зенитной батареи. Одновременно вышло из строя рулевое управление. На помощь боровшемуся с огнем экипажу пришли моряки теплохода «Калинин» и эсминца «Незаможник». Мощными водяными струями удалось подавить на судне огонь. Два кормовых трюма моряки залили водой, чтобы предотвратить возможность взрыва оставшегося боезапаса. 15 октября теплоход был выведен на рейд буксирами.

В эту ночь наши войска после 73-днепных героических боев оставляли Одессу и направлялись в Крым на помощь защитникам Севастополя. Один за другим из порта выходили и брали курс на юго-восток «Абхазия», «Армения», «Восток», «Котовский», «Курск», «Чапаев» и другие суда. Осеннее утро застало морской караван в пути.

Штормило. На многие мили растянулись семнадцать транспортных судов и восемнадцать кораблей охранения. Караван возглавлял крейсер «Червона Украина», который шел под флагом командующего эскадрой контр-адмирала Л. А. Владимирского. Вдруг высоко в чистом небе показались вражеские самолеты. Стремительно бросились они вниз и закружились над караваном судов. Воздух сотрясли взрывы бомб, грохот зенитных орудий, трескотня пулеметов. С особым остервенением фашисты налетали на израненный, следовавший малым ходом теплоход «Грузия». Трудно пришлось капитану Габуния и экипажу судна. Не раз выручал своим огнем «Грузию» крейсер «Червона Украина». Рядом с ним маневрировали эсминцы «Незаможник» и «Шаумян». Они также вели непрерывный огонь по вражеским самолетам. Да и сам экипаж «Грузии» посылал очереди крупнокалиберных пуль навстречу гитлеровцам. Налеты фашистских стервятников становились все более интенсивными, и положение теплохода было критическим. Но ко всеобщей радости моряков начала действовать наша истребительная авиация. И хоть краснозвездных самолетов было очень мало, они смело ринулись в атаку на «хейнкелей» и «юнкерсов». Не выдержав яростного напора нашей авиации, вражеские самолеты скрылись за горизонтом и больше не появлялись.

В дальнейшем переход «Грузии» проходил спокойно. Под вечер показались хорошо знакомые очертания Севастополя: Константиновский мыс, Северная бухта, памятник погибшим кораблям, Приморский бульвар. Ранее прибывшие суда приветствовали экипаж «Грузии» гудками.

«Грузия» благополучно ошвартовалась у пассажирской пристани. Теплоход поставили на ремонт в морской завод имени Серго Орджоникидзе. Несмотря на то, что ремонт проходил в условиях непрерывных бомбардировок порта и города, судоремонтники вместе с моряками в кратчайший срок сделали все самое необходимое, чтобы обеспечить плавучесть судна. Под вечер 6 ноября, приняв более двух тысяч человек — это были судоремонтники них семьи,— «Грузия» покинула Севастополь и взяла курс к берегам Кавказа. Рулевое управление судна по-прежнему не работало, и капитану Габуния пришлось на всем пути теплохода маневрировать машинами. Однако на этот раз морякам повезло, и рейс прошел благополучно.

С радостью встретили теплоход в Туапсе. Судно вновь поставили на ремонт. Первые дни в городе было спокойно. Но вскоре начались регулярные бомбежки порта и завода. Появились первые жертвы и разрушения. Получила новые повреждения и «Грузия». Дальнейшая стоянка теплохода в Туапсе стала немыслимой, и капитан Габуния уводит санитарный транспорт к берегам Аджарии. Во второй половине апреля 1942 года ремонт судна был закончен, и его вместе с основным составом экипажа перевели в состав Военно-Морского Флота.

Командование «Грузией» принял капитан-лейтенант Михаил Иванович Фокин. Хирургическое отделение возглавляла военный врач третьего ранга Ольга Карповна Михайлова. Теплоход, выкрашенный в шаровый цвет и отныне мало напоминавший пассажирский экспресс, до­ставлял осажденному Севастополю воинские подразделения, боеприпасы и продовольствие, перевозил раненых.

10 июня 1942 года теплоход прибыл в Новороссийск. После посадки раненых на судно погрузили гвардейскую часть и снаряды для зенитных батарей. В каютах и на палубах разместилось около четырех тысяч человек.

Вечером 11 июня «Грузия» вышла в рейс. Ее со­провождали эсминец и три охотника. На следующий день около 12.00 в небе показалось три вражеских самолета. Эсминец и охотники открыли заградительный огонь, и фашисты, беспорядочно сбросив бомбы, легли на обратный курс и вскоре скрылись. Однако часа через два самолеты появились вновь. На этот раз начался такой массированный налет, какого еще никогда не знала «Грузия». Судно двигалось зигзагами, то увеличивая, то уменьшая ход, маневрировало и оборонялось. Медицинские сестры и санитарки становились у орудий вместо убитых и раненых бойцов и с исключительным мужеством помогали зенитчикам отражать нападения врага. Они подносили снаряды, стреляли из пулеметов. От близких разрывов бомб в корпусе судна появились трещины, сквозь которые начала поступать вода. Но вот одна из бомб попала в его кормовую часть. Раздался оглушительный взрыв. Разошлись швы в районе пятого и шестого трюмов, хлынувшая вода затопила румпельное отделение, вышел из строя руль. Теперь приходилось не только обороняться от врага, но и бороться за живучесть судна. Отливные средства не успевали откачивать воду. И все же как ни было тяжело, управляемая винтами «Грузия» миля за милей упорно шла в Севастополь.

С наступлением темноты бомбежки сменились атаками торпедоносцев. Сбросив торпеды, самолеты пролетали низко над судном и обстреливали его из пулеметов и пушек.В течение полутора суток экипаж «Грузии» стойко боролся с осатаневшим врагом. И только 13 июня в 5 часов 30 минут в вахтенном журнале теплохода появилась лаконичная запись: «...Легли на Инкерманские створы».

На подходе к минной пристани навстречу судну вышло два буксирных катера, чтобы помочь ему ошвартоваться. «Грузия» застопорила ход, с носа подали буксирный конец. На борту теплохода и на берегу ждали начала выгрузки. В это время на «Грузию» спикировал фашистский самолет Ю-88 и сбросил бомбы. Одна из них попала в машинное отделение. Судно сразу же стало тонуть. Через несколько дней водолазы доставали из трюмов затонувшего судна патроны и снаряды и тут же отправляли их на передовые позиции: «Грузия» продолжала наносить удары по врагу.

Отгремели бои под Севастополем. Восстанавливался порт, очищались фарватеры. Теплоход «Грузия», в трюмах которого находилось 1300 тонн невыгруженных боеприпасов, подняли со дна и со всеми предосторожностями отбуксировали в Камышевую бухту, где притопили на глубине около двадцати метров. Спустя некоторое время к извлечению смертоносного груза приступили водолазы, В течение трех месяцев они подняли на поверхность около 9000 снарядов.

Имя черноморского экспресса продолжает жить. Оно высечено на одной из гранитных плит Севастопольского мемориала мужества. Ныне имя «Грузия» носит повое автопассажирское судно Черноморского пароходства.

[Алексей Сёмин]

А. Зильберштейн

«ВАСИЛИЙ ЧАПАЕВ»

В конце первой пятилетки морской транспортный флот Черноморья стал пополняться сухогрузными теплоходами типа «Ногин». Их строили корабелы Севастополя и Николаева. Одно из судов этой серии— «Василий Чапаев» — накануне Великой Отечественной войны достраивалось на Мариупольском судостроительном заводе.

В биографии теплохода, носившего имя прославленного героя гражданской войны, очень мало мирных эпизодов. Зато много боевых. Одной из ярких вех этой биографии стала, в частности, осень 1941 года. Несмотря на непрерывные налеты вражеской авиации, артиллерийский обстрел морских коммуникаций на подступах к Одессе, теплоход «Василий Чапаев» обеспечивал бесперебойное снабжение войск Одесского оборонительного района. Особо ответственное задание экипаж судна полу­чил в сентябре 1941 года. Вместе с другими грузами ему было доверено доставить из Новороссийска в Одессу дивизион гвардейских минометов. Экипаж теплохода под командованием капитана В. В. Линстратенко успешно справился с поставленной задачей. 25 сентября у Дальника под Одессой фашистские захватчики почувствовали всю мощь испепеляющего огня наших «катюш».

Суровые испытания выдержали моряки «Василия Чапаева» и в период обороны Севастополя. Прорываясь сквозь огненную блокаду противника, судно совершило семь рейсов в осажденный город, перевезло пять тысяч бойцов, тысячи тонн боеприпасов, продовольствия, фуража. 23 марта 1942 года на переходе Поти — Севастополь теплоход «Василий Чапаев» был торпедирован вражеским самолетом и затонул в 40 милях от Херсонесского маяка. На боевом посту погибли шестнадцать моряков. Среди них — помощник капитана по политической части И. И. Сокальский, до последней минуты руководивший высадкой войск с тонущего судна.

Примерно в те же дни героически погиб при выполнении боевого задания еще один черноморский пароход—«Чапаев». В морскую пучину он унес с собой восемь моряков, в том числе капитана А. И. Чиркова, который в годы гражданской войны, будучи бойцом первого коммунистического полка, вместе с В. И. Чапаевым сражался с беляками.

Имена Л. И. Чиркова и И. И. Сокальского увековечены на памятных плитах Аллеи Славы в городе-герое Одессе. В память о герое гражданской войны и погибших судах, носивших имя В. И. Чапаева сегодня в составе флота Черноморского морского пароходства плавает быстроходный рефрижераторный теплоход «Чапаев».

[Алексей Сёмин]

П. Клищевский

«ПЕСТЕЛЬ»

Как и все суда Черноморского транспортного флота, этот небольшой, сугубо мирный пароход в суровую годину войны стал кораблем-воином. Отражая пиратские налеты гитлеровской авиации, «Пестель» под командованием капитана С. Н. Кушнаренко совершил 186 боевых рейсов, во время которых на судно было сброшено более 500 бомб.

О мужестве экипажа свидетельствует немало героических эпизодов. Например, первый свой рейс по заданию военного командования «Пестель» совершил из Николаева в Одессу. Когда судно шло длинным и узким каналом в Днепровско-Бугском лимане, на него налетело несколько вражеских самолетов. Безоружный, стесненный в свободе маневра пароход мужественно принял бой. Бомбы и трассирующие пули сыпались на него со всex сторон. Сильные волны, поднятые взрывами, били в борта судна. От этих ударов расходились заклепки и появлялись трещины в корпусе, но «Пестель», искусно маневрируя, без серьезных повреждений ушел из-под огня и прибыл в Одессу.

В Одесском порту судно приняло на борт большую группу ребят одного из детских санаториев и поздно вечером взяло курс на Новороссийск. Однако поднялся сильный встречный ветер, из-за которого «Пестель» отстал от остальных судов конвоя. Идти в одиночку с наступлением рассвета, находясь в зоне действия гитлеровской авиации, означало неминуемую гибель судна и пассажиров. Поэтому капитан приказал повернуть назад. Простояв день в порту под защитой береговых батарей, «Пестель», как только смерклось, вновь вышел в море. На этот раз рейс прошел без осложнений. Юные пассажиры были благополучно доставлены в Мариуполь и Новороссийск.

За 73 дня героической обороны Одессы пароход «Пестель» 12 раз прорывался к берегам осажденного города, доставляя воинские контингенты, боеприпасы и вывозя эвакуируемых жителей.

Стойко и отважно действовал экипаж парохода во время Керченско-Феодосийской десантной операции. Когда пришедший первым рейсом в Керчь

«Пестель» высаживал на берег подразделения десантников, в небе появилось 25 вражеских самолетов. От взрывов тяжелых бомб запылали здания, город и порт окутались густой пеленой дыма. Особо интенсивными были атаки на пирс, где разгружался «Пестель», Одна из бомб разметала грузы, сложенные у самого его борта, другая потопила стоявшую рядом небольшую паровую шхуну. Непрерывно отстреливаясь, «Пестель» окончил разгрузку и снялся курсом на Новороссийск. Там судно приняло новую партию десантников и ночью вышло в Камыш-Бурун.

В суровую зиму 1942 года «Пестель» совершил несколько рейсов Поти — Севастополь. Кроме вражеских самолетов, блокировавших трассу, у судна появился еще один опасный враг— постоянные оледенения. В условиях сильных морозов и непрерывных штормов морская вода, окатывавшая пароход, мгновенно превращалась в лед, охватывавший плотным слоем корпус, палубу, оснастку. Отягощенное судно теряло ход. В этих случаях по команде капитана все свободные от вахты моряки, а также плывшие на судне бойцы и командиры выходили с топорами и ломами на аврал. Эту тяжелую изнурительную работу морякам «Пестеля» часто приходилось выполнять и под вражескими бомбами.

Когда гитлеровские полчища приблизились к Кавказу, «Пестель» был поставлен на линию, связывавшую Новороссийск с тыловыми портами — Сухуми, Поти и Батуми. В результате кровопролитных боев, которые вели воины Северо-Кавказского фронта с превосходящими силами фашистов, в Новороссийск постоянно прибывали большие партии раненых. Своевременная их эвакуация являлась одной из первоочередных задач транспортных кораблей Черноморского флота. Рейсы эти были трудными и опаснымн. Вот как вспоминала об одном из них медицинская сестра парохода «Пестель» Н. А. Гончарова: «Весь вечер и ночью грузили раненых. Очень тяжело и неудобно было спускать носилки по узким крутым пароходным трапам. Грузили, как обычно, 150—200 человек, из них половина лежачих...»

Работая не щадя сил, проявляя находчивость и мужество, непрерывно отражая атаки гитлеровских самолетов, моряки «Пестеля» неизменно выполняли свой долг. Их смелость и мастерство в управлении судном спасли жизнь и помогли вернуться в строй тысячам советских воинов.

Весной и летом 1943 года «Пестель» осуществлял перевозки грузов между портами Советского Союза и Турции. Это были чрезвычайно ответственные и опасные рейсы. По требованию турецких властей советские боевые корабли сопровождали транспорты лишь до границ турецких территориальных вод, а сами транспорты были разоружены.

Несколько раз тихоходному «Пестелю» удавалось уходить из-под самого носа подстерегавших его врагов. Почти так же было и в роковой для него день 18 июня 1943 года. Приняв на борт груз, пароход с заходом солнца покинул Трабзон. Он шел полным ходом, не зажигая огней. Весь экипаж находился па своих местах согласно расписанию по боевой тревоге. Когда судно пришло в заранее условленный квадрат, начальник рации Н. Ремизов связался с ожидавшим «Пестель» конвоем. Вскоре в ночной темноте раздался характерный гул. Это спешили наши боевые корабли, чтобы взять под свою охрану безоружным пароход. И в эту самую минуту темную поверхность морской воды прорезали два длинных пенных следа... Раздался сильный взрыв в носовой части судна. Он разнес на куски капитанский мостик, где находились капитан Кушнаренко и его помощники — дублер капитана Григор, старпом Краснянский, вахтенный помощник Сердюк. Силой взрыва их выбросило на спардек.

Вскочив на ноги, раненый капитан, преодолевая боль, стал отдавать команды по эвакуации людей. Изуродованное судно быстро погружалось. Последним приказом С. Н. Кушнаренко, обращенным к экипажу, были слова: «Спасать женщин в первую очередь!» Этот мужественный моряк не покинул поста и погиб в морской пучине вместе со своим кораблем. Семнадцать членов экипажа «Пестеля» разделили судьбу капитана. Остальных подобрали подоспевшие корабли конвоя...

Не забыты героические дела парохода «Пестель». Одно из многочисленных свидетельств тому — новый скоростной большегрузный теплоход Черно­морского транспортного флота, который носит имя отдавшего жизнь за Родину капитана С. Н. Кушнаренко.