Сообщений в теме: 6

[Алексей Сёмин]

НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ЮБИЛЕЙ

Как-то в каюте у главного механика Е. Данилова собрались за чашкой чая капитан А. Румянцев, второй механик А. Красников, первый помощник Н. Силин и автор этих строк. Стали мечтать-загадывать: «Вот бы дожить до 50-летия «Балтики»! Чтобы судно работало и мы на нем».
До круглой даты оставалось тогда восемь лет. Сколько экипажей полностью сменилось за сорок два трудовых года! А какие это были годы! «Балтика» захватила кусочек довоенного времени, пережила блокаду Ленинграда, успешно бороздила моря и океаны после войны.
Как всегда, мы стали теребить ветерана судна Анатолия Красникова. «Андреич! Вспомни еще что-нибудь!»

Он на судне с момента постройки, иногда по старой памяти назовет турбоэлектроход «Вячеславом Молотовым» — так вначале именовался океанский лайнер, заложенный в Амстердаме на верфи «Нидерландше шеепсбоув» по заказу Наркомфлота — Цуморфлота СССР в 1938 году. Стоимость судна определялась в 4 165 000 голландских гульденов. На его строительство, согласно контракту, пошли лучшие сорта легированной стали, выдержанные породы ценного дерева.
1 мая 1940 года на мачте нового судна взвился советский флаг. Грузо-пассажирский турбоэлектроход с первоначальным экипажем ровно сто человек был рассчитан на перевозку свыше двух тысяч тонн груза и пятисот пассажиров. Длина судна 136 метров, ширина — 18,5 метра, скорость более двадцати узлов. Предназначался турбоэлектроход для работы на Дальнем Востоке. Но уже бушевала вторая мировая война, и посылать пароход в длительное плавание было рискованно. Работу определили в районе Балтики. Из Амстердама следовало срочно уходить.
— Мы были последние, кто вышел из канала. Голландцы тотчас заблокировали морские подходы, немцы рвались в столицу и уже 10 мая оккупировали ее,— вспоминает Анатолий Красников.— Когда судно вышло в море, немецкие власти приказали капитану, а им был Алексей Николаевич Хабалов, остановиться и прислали на борт двух лоцманов с секретными картами, участок, по которому шел турбоэлектроход, был заминирован.

Район плавания «Балтики» из-за военных действий был резко ограничен: порты, Швеции, Штеттин, Гданьск, именуемый в то время на немецкий манер Данцигом.
В апреле 1941 года судно пришло на гарантийный ремонт в Стокгольм. В работе незаметно подошел июнь. В ожидании окончания формальностей и подписания документов томились на рейде. Между тем шведские власти «тянули резину» и не торопились оформлять отход. На борт прибыла А. Коллонтай, советский посол в, Швеции. В конфиденциальной беседе с капитаном она обрисовала тревожную международную обстановку и приказала немедленно уходить из Стокгольма.

В среду 18 июня турбоэлектроход пришел в родной Ленинград, а в воскресенье грянула война.
Экипаж переводится на казарменное положение. На борту судна появляется номер «509», под которым теперь турбоэлектроход значится как военный транспорт. Четырнадцать моряков подали заявления о зачислении в формировавшийся в пароходстве партизанский отряд. Командиром назначили второго штурмана Б. Хирхасова, а комиссаром — третьего электромеханика С. Маркова. В отряд вступил ресторатор Г. Арутюнов, механик М. Флейшман, штурман Н. Чигиринский и другие.
Транспорт 509 готовился к ответственному рейсу в Таллинн, на окраинах которого уже шли ожесточенные бои. В городе скопилось множество раненых, нуждающихся в срочной эвакуации.

Участник героического прорыва из Таллинна доктор Н. Федоров всегда с волнением вспоминает полные смертельной опасности августовские дни сорок первого:
— Все пятьсот коек были быстро заполнены ранеными, а к борту все подъезжали и подъезжали санитарные машины. Многие моряки уступили свои каюты, покалеченных красноармейцев и командиров начали размещать в коридорах, вестибюлях судна. Взять максимум людей! Таков был военный приказ! То в одном, то в другом месте, там, где создавался затор, появлялась высокая фигура старшего помощника Вениамина Факторовича, умело и энергично руководившего приемкой раненых, ценного груза, продовольствия.

О героическом переходе по нашпигованному минами Финскому заливу есть воспоминания контр-адмирала И. Святова, самих участников похода. Судно подорвалось на мине, на борту началась паника, подавленная благодаря мужеству моряков и краснофлотцев. Почти сутки отстаивался турбоэлектроход у острова Гогланд, и над ним кружили «юнкерсы», прилетевшие добить судно. Спас густой туман. Транспорт 509 был взят на буксир и благополучно прибыл в Ленинград.

Много лет спустя я разговаривал с В. Факторовичем, и он сообщил интересную драматическую подробность. В Таллинне на борт приняли шесть пленных немецких летчиков. Был приказ: если что случится, фашистов расстрелять на месте. Когда про изошла беда, к багажному отделению, где взаперти сидели пленные, подбежал военный комендант судна, расстегивая на ходу кобуру револьвера.
— Выводи! — приказал он. Старпом попросил повременить: турбоэлектроход остался на плаву, крен прекратился, возможно, все и обойдется. Так и вышло, и тем шестерым была спасена жизнь.

В самые трудные дни блокады «Балтика» служила «стационаром» — так называли организованные в Ленинграде госпитали для умирающих от болезней и дистрофии. Одним из тех, кому судно спасло жизнь, был Анатолий Геннадьевич Суходольский. Во время блокады он оставался представителем Морсудпроекта, эвакуированного в глубь страны. В декабре 1943 года его выдвинули на работу редактором бассейновой газеты «Советская Балтика». Позднее .он стал заместителем редактора «Водного транспорта». Скончался Анатолий Геннадьевич в 1978 году уже в преклонном возрасте. Его вдова Л. Суходольская давала мне читать дневниковые записи блокадных лет. Там есть и строки о «стационаре».

«Меня поместили в светлую чистую каюту (а ведь в квартире у нас в то время света не было: стекла были при бомбежке выбиты, окна забиты фанерой, одеялами, в маленькой комнате светила коптилка). На турбоэлектроходе было электрическое освещение, идеальная чистота (два-три раза в день вытирали полы). Было чистое белье, по несколько хороших шерстяных одеял, регулярное питание. На судне работала баня, душ, радио, кино и судовая библиотека».
В дни и ночи блокады на «Балтике» печатались листовки и воззвания к защитникам города, работала радиостанция, на токарном станке вытачивались стаканы для мин. Инициатором был токарь А. Красников.

Торговый порт сильно обстреливался, и однажды снаряд покорежил трубу. Весной 1943 года судно переставили на Неву, напротив Мраморного дворца — филиала Центрального музея В. И. Ленина. Там и простояла «Балтика» до окончания войны.
На одном из собраний экипаж обратился к руководству судна — нельзя ли ходатайствовать перед обкомом КПСС о награждении «Балтики» медалью «За оборону Ленинграда»? Вопрос этот поднимался в связи с тридцатилетием судна. Но предложение моряков так и застряло в бюрократических кабинетах начальства.

В послевоенные годы огромный вклад «Балтика» внесла в развитие дружеских отношений и симпатий у многих иностранных пассажиров к Советской стране.

Вот краткий «послужной» список турбоэлектрохода: многолетняя работа на регулярной пассажирской линии Ленинград — Лондон. Перевезены десятки тысяч пассажиров из самых разных уголков мира. В книгах отзывов сердечные строки благодарности экипажу за профессионализм, добросердечность, дружелюбную обстановку на борту.

В сентябре 1960 года ответственный рейс к берегам США с делегациями .СССР, Украины, Белоруссии, Венгрии, Румынии, Болгарии на XV сессию Генеральной Ассамблеи ООН. Участие в международных молодежных фестивалях в ГДР и на Кубе. На время XX Олимпиады «Балтику» назначают официальным перевозчиком участников Игр. Многочисленные круизы по линии «Спутника» с советской молодежью по европейским странам. Совместное участие моряков с туристами в вечерах дружбы, акциях доброй воли.

Это лицевая сторона медали, а оборотная — непрекращающаяся борьба экипажа за сохранение судна. Каждая навигация могла стать последней для «Балтики». Мол, судно старое, пора его «под нож». Сколько жарких собраний экипажа было проведено, сколько «хождений по мукам» предприняли главный механик Е. Данилов и капитан А. Румянцев, пока не доказали начальству, что судно еще может долго и успешно работать. Наконец — победа. Появился приказ министра Т. Гуженко о продолжении эксплуатации судна до 1990 года, то есть до пятидесятилетнего юбилея.

И залогом тому стал первый заграничный ремонт в Ольборге (Дания) в 1984 году. Был переоборудован камбуз, полностью заменена сантехника и заново построены душевые, туалеты, ванные. Пассажирские помещения застелили дорогими коврами. Глаз радовали новшества, повысилась комфортабельность, что дало возможность поднять тарифы за перевозку пассажиров. А от них не было отбоя, ведь «Балтика» зарекомендовала себя только с хорошей стороны. По вине судна ни разу не случалось опозданий. В Лондоне среди морских агентов ходила крылатая фраза: «По «Балтике» можно сверять часы!», родившаяся в бытность, когда капитаном был П. Майоров, почти пятнадцать лет бессменно проработавший на любимом судне.

Как гром среди ясного неба, получил экипаж в сентябре 1986 года телеграмму из пароходства о срочном выводе судна из эксплуатации. Был даже канцеллирован круиз, билеты на который уже распродали. Сегодня известна причина той паники. Произошла катастрофа с «Адмиралом Нахимовым», вот начальство и решило подстраховаться и по возрасту списать «Балтику», забыв о существовавшем приказе министра. А ведь в одну воронку снаряд дважды не падает, есть такая примета. Поставили ветерана флота на заброшенный причал в Ленинградском порту. Инвентаризация имущества, списание экипажа. На борту оставлен минимум людей для поддержания жизнедеятельности турбоэлектрохода.

И вдруг разворот на сто восемьдесят градусов. В Рейкьявике готовится встреча советского и американского президентов. Нужно послать два пассажирских теплохода и использовать их как гостиницы для советской делегации. И вот «забракованное» судно вновь пригодилось. Первый заместитель министра дает разрешение на выход «Балтики» в штормовой океан. Ветеран вновь показал свои прекрасные мореходные качества. «Балтика» обогнала «Георга Отса», вышедшего ранее из Таллинна, и первой прибыла в Исландию.
Глава советской делегации М. Горбачев со своими ближайшими помощниками остановился на «Георге Отсе», а на «Балтике» жили остальные участники встречи.

После исландского рейса у моряков вспыхнула надежда, что судно вновь встанет в строй пассажирского флота. Но вышло иначе. С возвращением в Ленинград вновь подтвердилось, что «Балтике» больше не плавать. Выдвигались разные предложения: сделать из судна гостиницу или общежитие для курсантов, создать музей истории торгового флота и самой «Балтики». Ведь до сих пор в нашей стране нет подобных музеев. А возьмите норвежцев, как заботливо относятся они к своей истории! Специальное помещение сделали для исторического «Фрама», бороздившего воды Арктики и Антарктики. Норвежцы заботливо сохраняют и корабли викингов. Англичане поставили на вечную стоянку на Темзе «Дискавери», на котором Скотт совершил плавание в южных широтах. Шведы сделали музеем корабль «Ваза», построенный много веков тому назад и затонувший в первом же плавании. А где наши легендарные ледоколы «Ермак», «Красин», «Обь», не раз ходившая к берегам Антарктиды и однажды спасшая из ледового плена «Эстонию»?

Как ни горько сознавать, но мы «Иваны, не помнящие родства». Рвется цепочка, соединяющая поколения моряков прошлых и настоящих лет. Откровенно говоря, мало кто верил, что из «Балтики» сделают музей. И правильно делали, не обольщаясь несбыточными надеждами. Судно продали на слом в Пакистан. Участник последнего рейса турбоэлектрохода боцман Евгений Завьялов вспоминает:
«Мы ждали прилива, чтобы разогнаться и выброситься на песчаную отмель. Я ударил в последний раз в рынду и заплакал. Прощай, верный товарищ!»

Е. КУНИЦЫН,
пассажирский помощник капитана
теплохода «Эстония»
Балтийского пароходства

«ВЫМПЕЛ» 1990 г.

[Алексей Сёмин]

ОСОБО ВАЖНЫЙ РЕЙС

У меня сохранилась судовая роль и список пассажиров сентябрьского рейса 1960 года из Балтийска в Нью-Йорк. 189 членов экипажа и 156 пассажиров совершили историческое плавание к берегам Америки. Вся мировая печать трубила и шумела о поездке Н. С. Хрущева на XV сессию Генеральной Ассамблеи ООН. Сенсацией стало и морское путешествие. Такого еще не случалось, чтобы делегаты добирались до Нью-Йорка не самолетом, а пароходом.

Вот краткая хроника десятидневного вояжа, «потрясшего мир»: отход из Балтийска 9 сентября в 19.00. Прибытие в Нью-Йорк 19 сентября в 9.00. Отход на Ленинград 14 октября в 15.00.
По возвращении моряки были нарасхват. Встречи в школах, клубах, на предприятиях. Я даже был официально приглашен обществом «Знание» выступать с лекциями-воспоминаниями о «рейсе мира», как нарекли наше плавание, что соответствовало действительности. Ведь XV сессия проходила по инициативе советского премьера, предложившего назначить главами делегаций руководителей стран — участниц ООН. А основным вопросом, поднятым на Ассамблее Н. С. Хрущевым, было предложение о всеобщем разоружении.

Со временем многое, что считалось архиважным, как-то померкло и, наоборот, казавшиеся незначительными события высветились ярким пятном. Хотя бы выбор каюты для пассажира № 1. 1960 год — время расцвета популярности Н. С. Хрущева. Общество переживало подъем, обновление, вступило в период «оттепели», созданной новым лидером. Народ искренне любил своего Никиту с его «кузькиными матерями» чуть ли не в каждой произнесенной речи.
За несколько суток до начала рейса на борт поднялась, как принято говорить, «авторитетная комиссия». Важные люди в штатском внимательно осмотрели все помещения и остановили выбор на каюте люкс «А» по правому борту.
Каюта просторная: кабинет с мягкой мебелью, огромный письменный стол, обитый зеленым сукном, спальня с двумя широкими деревянными кроватями, ванная, туалет. Переборки люкса из красного дерева, что придавало каюте домашний уют и теплоту.
Капитан Павел Алексеевич Майоров предупредил, что во время качки в каюте слышен небольшой скрип. Эх, зря сказал!
— Дерево уберем, стены оклеим пластиком! — безапелляционно изрекла важная береговая персона.

В те годы в обиход усиленно входил пластик. Газеты взахлеб расхваливали ценные качества универсального химического материала, из которого делали посуду, игрушки, мебель. Ошалевший от рекламы народ принялся поспешно выбрасывать на помойку добротные старинные стулья, столы и заменять их на пластиковые. Безумный ажиотаж разыгрался вокруг химической моды. Вот и попала каюта люкс под нож. Обшивку из красного дерева содрали и вместо нее приклеили светлосерые пластиковые листы. Все ахали от умиления и восторга! Такую же варварскую операцию проделали и с люксом по левому борту. А так как он меньше скрипел при качке, то табличку с литерой «А» перевесили на левый люкс и туда впоследствии поместили Н. С. Хрущева.

Всем казалось, какое мудрое решение было найдено. Лишь позже убедились в роковом просчете. Переборки стали издавать неприятный запах, пластик никак не гармонировал с солидными кожаными креслами, письменным столом. Исчез уют. С переименованием кают тоже вышел казус. Те, кто знал о рейсе понаслышке, не могли поверить, что глава советской делегации занимал левый люкс «Б». Позже таблички с литерами снова прикрепили на свои места. Головотяпство с пластиком осталось больной занозой для «Балтики». Вонючее покрытие впоследствии пришлось содрать и заменить финскими обоями, которые меняли несколько раз. Ведь их долговечность не сравнить с деревом.

Хорошо, что еще не ободрали тогда все пассажирские помещения, облицованные ценными породами дерева при постройке судна в Голландии.
— Как перенесли пассажиры океанский переход? — интересовались многие.
Погода, в общем, благоприятствовала путешественникам. Лишь при выходе в Атлантический океан задул сильный встречный ветер, началась килевая качка, особенно неприятно действующая на человеческий организм. Моряки волновались, как перенесут шторм Н. С. Хрущев и Янош Кадар: их каюты размещались в носовой части, где качка ощущается сильнее, чем в центре или корме.

Никита Сергеевич, к всеобщей радости, оказался прекрасным моряком. В непогоду он разгуливал по палубе в полном одиночестве. Его постоянные сопровождающие куда-то испарились. Вообще-то он не любил охрану, недоброжелательно косился на телохранителей, если они попадали в поле зрения.
Я навестил Яноша Кадара. На стук в каюте никто не отозвался. Войдя в холл, спросил громким голосом, не нуждается ли он в помощи. В ответ из спальни тихий стон. При моем появлении с койки поднялся исхудавший, с впалыми щеками пассажир № 2. Он поблагодарил за визит и наотрез отказался от врачебной помощи. Мужественный человек.
Позже, когда океан успокоился, глава венгерской делегации пришел на встречу с экипажем и сказал, что является почетным шахтером, пионером, парашютистом.
— Но ваш значок,— показал на прикрепленную к лацкану пиджака миниатюрную «Балтику»,— я заработал честно!

— Какие самые волнующие моменты были в том плавании? — спрашивали знакомые.
Очевидно, волнения у каждого были свои собственные. Лично мне пришлось попереживать во время концерта экипажа для пассажиров, который я вел. Следовало произнести приветственную речь перед такой именитой аудиторией. В первом ряду сидели главы делегаций: Н. Хрущев, Я. Кадар, Н. Подгорный, К. Мазуров, Г. Георгиу-Деж, Т. Живков.
Пришлось поработать и над программой выступлений, чтобы угодить на все вкусы. Самых громких аплодисментов удостоился машинист Ю. Старцев, исполнивший любимую песню Никиты Сергеевича «Рушничок» композитора Майбороды.

Но были волнения куда серьезнее. Радисты круглосуточно держали связь с Москвой, Ленинградом, постоянно получали международную информацию. Всех обожгло заявление бывшего президента Г. Трумэна, сказавшего, что поставит самую толстую свечку в церкви, если с «Балтикой» что-либо случится и она не дойдет до Нью-Йорка. О недоброжелательном высказывании невольно вспомнили за сутки до прибытия к берегам Америки.

18 сентября в 15.30 вахтенный матрос закричал: «Вижу перископ по правому борту!»
Мы имели запас времени, и судно застопорило ход, чтобы матросы могли подкрасить борта. Экипаж и пассажиры бросились на правый борт и увидели быстро движущуюся темную точку. Перископ поднимался все выше, а вскоре, словно огромная туша кита, обливаясь струями воды, всплыла из пучины черная без опознавательных знаков субмарина и, медленно пересекая наш курс метрах в трехстах по носу, удалилась в океан.
Инцидент с подлодкой всех встревожил, испортил настроение. Что это значило? Не визитная ли это карточка господина Трумэна? Все с нетерпением ожидали следующего утра — прихода в порт.
Никита Сергеевич тоже наблюдал за действиями подводной лодки. Он оставался спокойным, затем что-то сказал и стоявшие рядом засмеялись. Обстановка разрядилась.

Множество вопросов задавали мне во время встреч о самом Н. С. Хрущеве. Приходилось ли разговаривать с ним? Какое впечатление он произвел и т. д.
С экипажем он специально не встречался. Но по его личному предложению один из дней полностью был посвящен фотографированию на память.
— Своим внукам будете показывать фотографии! — говорил Никита Сергеевич.
На шлюпочной палубе поставили два плетеных кресла — одно для Хрущева, второе для всех желающих. А таковых среди пассажиров и моряков нашлось немало. Затем фотографировались по очереди с членами делегаций, матросами, бортпроводницами и официантками.
— А где же создатели хорошего настроения? — так Никита Сергеевич называл поваров. Все как один они тут же окружили Хрущева и вновь защелкали затворы фотокамер.

На пароходе, как в деревне, принято со всеми здороваться. Это правило неукоснительно соблюдал и сам Н. С- Хрущев. Он вежливо отвечал на приветствия, часто первым кивал головой или здоровался с людьми.
Мне посчастливилось несколько раз накоротке поговорить с ним. Он интересовался прогнозом погоды в Атлантике. Однажды, показав рукой на удалявшийся английский берег, спросил, как называется место.
Никита Сергеевич старался не выделяться среди остальных и не любил, когда его окружало много народу. В хорошую погоду он обычно гулял по палубе или читал принесенные деловые бумаги, расположившись в кресле или на деревянной банке.

Вставал он в 6.00 утра. Поднимался на капитанский мостик, всегда спрашивая разрешения. Иногда смотрел в бинокль, интересовался устройством морских приборов. С моряками был корректен.
Утро 19 сентября запомнилось особенно и принесло массу неприятностей капитану и экипажу. Моросил нудный мелкий дождик. Вдали сквозь мутную и дымную пелену просматривались глыбы небоскребов. На ум невольно приходили слова М. Горького, сравнившего панораму Нью-Йорка с огромной челюстью с неровными зубами.
Меня вызвал в каюту капитан и попросил минут через двадцать быть готовым (т. е. надеть парадную морскую форму) и вместе с матросами отправиться на шлюпке к причалу.


— Получили радиограмму, что швартовщики объявили забастовку и отказываются принимать судно.
Он ввернул соленое словечко и объяснил мою миссию: быть переводчиком, мало ли какая ситуация может сложиться на берегу.
Спустили моторную шлюпку по левому борту. В ней пять матросов, механик, я, а командиром — третий помощник Г. Мартынов. Едва отошли от судна, как заглох двигатель. Ну как в остросюжетном фильме! «Балтика» удаляется все дальше и дальше. На пеленгаторный мостик пулей влетел старший помощник Е. Сурнин и в мегафон запрашивает, что случилось.
— Весла на воду! — мрачно командует штурман. Всем ясно, что до берега и за час не доплыть. И вдруг чудо! Мотор зафыркал, закашлял и заработал ритмично. Минуты на три опередили мы «Балтику». Десант рассредоточился по мокрому и скользкому пирсу. Матросы ловко поймали выброски и закрепили концы за кнехты. Задание выполнено!

У меня до сих пор горечь и недовольство собой. Впопыхах забыл взять фотоаппарат. Какие бы исторические кадры можно было отснять: сход на американский берег Н. С. Хрущева, быстрое окружение его и личного переводчика В. Суходрева многочисленными нашими и американскими телохранителями, встреча советского гостя многочисленной публикой.
Я находился на причале около часа, пока не сошли с судна все пассажиры. «Балтику» поставили у довольно заброшенного причала № 75 на Ист-Ривер. Ночью по пирсу бегали громадные раскормленные крысы. Моряков пускали в увольнение пятерками, боясь провокаций. Но их не случилось.

Прошло дней десять, и мы освоились с Нью-Йорком. Ребята осматривали, фотографировали город. Редактор фотогазеты моторист В. Яаниметс поздно вечером в комнате отдыха наклеивал на огромный лист ватмана снимки, большинство из них — работа самого Виктора. Помнится, когда для экипажа была организована экскурсия по Нью-Йорку, он замешкался во дворе университета. Все уже сидели в автобусе, а Виктор все еще наводил объектив «феда» на какие-то стены, деревья, все удаляясь от нас. Меня послали за фотографом. Он недовольно что-то буркнул-по-эстонски и медленно пошел к автобусу. Не думал, что вижу в тот вечер редактора в последний раз. На другой день В. Яаниметс пошел с группой в город, зашел вместе с ребятами в магазин и исчез. А еще через день все нью-йоркские газеты опубликовали на первых полосах его фотографию и паспорт моряка, сообщив, что моряк с «хрущевского парохода» попросил политического убежища. Это был шок. Ведь Яаниметс — член комсомольского бюро, его фотография висела на Доске почета пароходства и вдруг — измена Родине.

Стали мучительно припоминать штрихи его поведения в последние дни. Вроде ничего примечательного. Правда, врач-стоматолог Е. Костерин сказал, что в течение рейса запломбировал пять зубов Яаниметсу. Многие находили, что был он постоянно замкнутым, неразговорчивым. Сверхбдительные отметили, что отчество у Виктора подозрительное — Адольфович. Хотя разве его вина, что так звали отца?
Все сходились на том, что отвечать все равно придется. Виноватым окажется коллектив. Неудобно было перед Н. С. Хрущевым: так подвести и опозориться на весь мир. Представляли себе, как злорадствовали американцы. Отношения тогда между странами не отличались дружелюбием. В самом Нью-Йорке во многих местах встречались яркие таблички с лаконичной надписью: «Хрущев здесь не желателен». А в эмигрантской газете «Новое русское слово» каждый раз печатались объявления об организации демонстраций протеста против главы советской делегации.

Вычеркнули мы из судовой роли фамилию перебежчика. Вот и все, прощай премии, награды (о них уже шла речь среди экипажа, мол, за выполнение ответственного рейса всех ждут ордена и медали). А теперь все ждали расправы, расформирования экипажа.
От суровой кары всех в буквальном смысле слова спас Никита Сергеевич. Он возвратился домой самолетом и в первой же речи перед трудящимися Москвы объявил на всю страну благодарность экипажу «Балтики» и ее капитану П. Майорову за отличное выполнение правительственного задания. Его выступление мы слушали по судовому радио в Атлантическом океане. Тут же получили поздравление от министра морского флота В. Бакаева, затем из пароходства. В Ленинграде нас встречали с оркестром.

Весть о смещении Хрущева узнал в море от симпатичной молодой пары англичан, совершавших свадебное путешествие на теплоходе «Михаил Калинин», где я работал в навигацию 1964 года.
— Только что услышали по Би-Би-Си, что сняли Хрущева! — возбужденно сообщили они.
— Би-Би-Си как всегда врет! — помнится, категорически ответил я, чем немало смутил и вызвал растерянность у молодоженов.
— Возможно,— неуверенно пробормотали они.
На следующее утро судовое радио, настроенное на московскую волну, подтвердило сообщение из Лондона.
— Би-Би-Си ничего не наврало! — с нотками уязвленного самолюбия заметили знакомые англичане.
— Не согласен! Хрущева не сняли, он сам ушел по состоянию здоровья! Слышали, что передало наше радио?
— Пожалуй, так,— скромно согласились они.

Я не сомневался тогда, что Никита Сергеевич сам подал в отставку. Телосложения он тучного, да и возраст уже за семьдесят. Теперь-то известно, как происходил кремлевский переворот, кто готовил его и как плелась интрига.
Вскоре в печати появились статьи о политике волюнтаризма, ошибках прежнего лидера. Срочно сняли все портреты Никиты Сергеевича. Вместо них появился лик чернобрового Брежнева. На собраниях ораторы вместо цитат из речей Хрущева стали повторять оракульные истины, изрекаемые новым вождем, очередным «верным ленинцем» и, конечно, «выдающимся деятелем международного рабочего движения».
Перемена власти тут же сказалась и на судьбе «Балтики». На руководящие должности в пароходство пришли новые люди, неприязненно и завистливо относившиеся к «хрущевскому» капитану Павлу Алексеевичу Майорову.

Расписание очередной навигации для турбоэлектрохода было составлено без предварительного ознакомления капитана: включены каботажные рейсы, вояжи на Кубу, длительный зимний заводской ремонт вместо плаваний по теплым морям, как планировалось для других пассажирских теплоходов.
Из престижного судна «Балтика» превратилась в место «ссылки» проштрафившихся моряков, которые хорошей работой должны были заслужить возвращение на другие суда.

Это продолжалось долгие годы. Но хрен редьки не слаще — новый лидер не смог затмить и выветрить народную память о Никите. Догнать и перегнать Америку не удалось ни тому, ни другому. Даже бежать рядом, чтобы «не видно было рваных портков», как шутили в те времена.
В конце 70-х мы почувствовали вновь вспыхнувший интерес к личности Хрущева, истории незабываемого плавания судна к берегам США. На встречах-знакомствах с пассажирами они неизменно требовали подробного рассказа и личных впечатлений о пребывании на борту Хрущева. Но моряков, совершивших исторический вояж, оставалось все меньше. Одни перешли на другие теплоходы, кто-то по возрасту закончил карьеру.

Не раз в роли рассказчика приходилось выступать и мне. Правда, в первое время мы избегали публично вспоминать о неприятном для нас случае — побеге в Нью-Йорке В. Яаниметса, эстонца по национальности. Он опозорил экипаж, и все болезненно переживали поступок бывшего моториста, значившегося по судовой роли под номером 80. Эта цифра считалась тогда для моряков какой-то роковой, приносящей несчастье. В новом списке экипажа под этой цифрой никого не записали, сделав пометку, что номер 80 отсутствует. Долгое время место В. Яаниметса в столовой никем не занималось — такую неприязнь он вызывал.

Но из песни слов не выкинешь. Однажды на встрече с пассажирами задали вопрос, почему замалчиваем эпизод с мотористом, ведь зарубежные голоса на весь мир раструбили о геройском побеге с «хрущевского» парохода патриота-эстонца. Пришлось подробно
рассказывать, как все случилось, и реакция слушателей оказывалась неоднозначной. Одни слушали нахмурившись, буравя рассказчика пристальными, молчаливыми взглядами, другие равнодушно пожимали плечами: мол, что тут такого страшного, не стоит делать трагедию из-за одного человека. Ну убежал, ну захотелось сменить образ жизни, скатертью дорога!

Много воды утекло с тех пор. Еще почти двадцать семь лет бороздила морские волны «Балтика», а состарившись, была обречена на слом. Продали турбоэлектроход на металлолом одной пакистанской фирме за весьма низкую цену.

Ушли из жизни многие участники незабываемого рейса. А некоторые, ранее высоко восхвалявшиеся деятели своих стран, попали под конец жизни на скамью подсудимых. Суд истории все расставляет по своим местам. Жаль только, что слишком долго приходится ждать вынесения справедливого вердикта.

Е. КУНИЦЫН,
бывший член экипажа турбоэлектрохода «Балтика»
ВЫМПЕЛ, 1990 г.

[anatolii]

"Как-то в каюте у главного механика Е. Данилова собрались за чашкой чая капитан А. Румянцев, второй механик А. Красников, первый помощник Н. Силин и автор этих строк. Стали мечтать-загадывать: «Вот бы дожить до 50-летия «Балтики»! Чтобы судно работало и мы на нем».
До круглой даты оставалось тогда восемь лет.
Как всегда, мы стали теребить ветерана судна Анатолия Красникова. «Андреич! Вспомни еще что-нибудь!»
Он на судне с момента постройки, иногда по старой памяти назовет турбоэлектроход «Вячеславом Молотовым» — так вначале именовался океанский лайнер."....

Мне кажется в публикации есть неточности:
1. Достраивали В. Молотова уже после окупации Голландии немцами. (Как-то все забывают, что до 22.06.41 Сов. Союз был союзником Германии)
2. Не мог Анатолий Красников работоть на В. Молотове с постройки, поскольку в начале 50-х судно было приписано к п. Владивосток. Т.е. мог, но с перерывом. В таком случае, Андреичу должно быть за 60, а у механиков пенсионный возраст 55.

С уважением
Анатолий

[makogon6]

"Как-то в каюте у главного механика Е. Данилова собрались за чашкой чая капитан А. Румянцев, второй механик А. Красников, первый помощник Н. Силин и автор этих строк. Стали мечтать-загадывать: «Вот бы дожить до 50-летия «Балтики»! Чтобы судно работало и мы на нем».
До круглой даты оставалось тогда восемь лет.
Как всегда, мы стали теребить ветерана судна Анатолия Красникова. «Андреич! Вспомни еще что-нибудь!»
Он на судне с момента постройки, иногда по старой памяти назовет турбоэлектроход «Вячеславом Молотовым» — так вначале именовался океанский лайнер."....

Мне кажется в публикации есть неточности:
1. Достраивали В. Молотова уже после окупации Голландии немцами. (Как-то все забывают, что до 22.06.41 Сов. Союз был союзником Германии)
2. Не мог Анатолий Красников работоть на В. Молотове с постройки, поскольку в начале 50-х судно было приписано к п. Владивосток. Т.е. мог, но с перерывом. В таком случае, Андреичу должно быть за 60, а у механиков пенсионный возраст 55.

С уважением
Анатолий

Я по работе был знаком с Куницыным.
Его литературный талант позволял разные вольности в обращении с фактами.
С другой стороны, позже я работал под началом капитана, которому было 70 лет, а он был в отличной форме.

[anatolii]

Я был знаком с Куницыным.
Его литературный талант позволял разные вольности в обращении с фактами.
С другой стороны, позже я работал под началом капитана, которому было 70 лет, а он был в отличной форме.
[/quote]
Я знаком с КДП Зильберманом.
Он закончил плавать, когда ему было за 80.
Начальник ДВМП Миськов сам писал в его медкнижку - "ГОДЕН".
С уважением
Анатолий

[Михаил 999]

Как-то в каюте у главного механика Е. Данилова собрались за чашкой чая капитан А. Румянцев, второй механик А. Красников, первый помощник Н. Силин и автор этих строк. Стали мечтать-загадывать: «Вот бы дожить до 50-летия «Балтики»! Чтобы судно работало и мы на нем».
До круглой даты оставалось тогда восемь лет. Сколько экипажей полностью сменилось за сорок два трудовых года! А какие это были годы! «Балтика» захватила кусочек довоенного времени, пережила блокаду Ленинграда, успешно бороздила моря и океаны после войны.
Как всегда, мы стали теребить ветерана судна Анатолия Красникова. «Андреич! Вспомни еще что-нибудь!»






Здравствуйте!!!
Меня зовут Данилов Михаил Андреевич,я внук того самого,главного механика,Данилова Евгения Ивановича,в чьей каюте состоялся тот памятный разговор!!
Мне очень приятно,что до сих пор можно найти упоминание о нем!!!

Помнится когда Балтику списали он очень расстраивался,ведь большую часть своей жизни он отдал своему любимому делу!!
После этого он уже,конечно же,не смог пойти в пароходство!!

Сейчас ему 85 лет,чувствует себя уже плохо,на улицу не выходит....
Если бы не эта трагедия,с кораблем,кто знает как бы все сложилось теперь...


Если кто-нибудь хотел бы что-то передать ему или увидеться,пишите будем рады!!!

Вот мой e-mail - oblako_2012@mail.ru

[Алексей Сёмин]

Передайте ему наши искренние пожелания всего хорошего! Может быть у него сохранились какие-то истории из жизни судна или мемуары. Будем рады публикациям здесь.